Читать книгу "Крестник Арамиса - Поль Махалин"

И устремив взгляд вдаль, он продолжал торжественным голосом, словно угрожая кому-то:

— Если вас кто-нибудь обидит, если какое-то препятствие задержит в пути, если вы пожелаете отомстить какому-то могущественному, вероломному врагу за несправедливость или предательство, царящие в этом подлом мире, приходите ко мне… Зовите меня как ангела тьмы в часы отчаяния. И пусть это даже будет на ступенях трона, я отброшу врага, сумею наказать вероломство и подлость!

— О! — испуганно воскликнул Элион. — Вы мрачно шутите, шевалье… Надеюсь, Бог не допустит этого… Однако, если подобное случится, вряд ли я как добрый христианин смогу поступить немилосердно, я полагаюсь только на шпагу и честный бой… — Потом добавил все с той же прямотой: — Но это не помешает мне иметь удовольствие возобновить наше знакомство позднее.

— На улице Деревянной Шпаги, — холодно отозвался собеседник, — недалеко от лошадиного рынка живет один горемыка по имени Зоппи, который существует тем, что по дешевке продает снадобья беднякам квартала. Если вы будете нуждаться во мне, обращайтесь к нему.

Куранты Валь-де-Грас, сыграв несложную мелодию из четырех нот, начали отбивать десять, когда барон отправился в путь. Десять раз звонили в Сент-Женевьеве, Сен-Жак-дю-О-Па и во всех прочих общинах. Темная улица Сен-Жак спускалась к Сене. Хозяева закрывали свои лавки, а у заведений еще беседовали с помощью кулаков школяры.

Ролан на всем скаку ворвался в эту суматоху.

Чем объяснить, что, распрощавшись с господином де Сент-Круа, барон вздохнул облегченно, а теперь, казалось, сожалел, не чувствуя его под боком?

Иногда он рассеянно останавливался, чтобы сказать себе:

— Что за жемчужину мне подбросила судьба?

Наконец он выпрямился в седле.

— Решительно я сошел с ума. Он уехал, и счастливого пути!..

Элион пощекотал шпорой Ролана, и тот поскакал рысью.

Спрашивая дорогу у ночных патрульных, которые изредка встречались и смешивали свои тени с тенями злоумышленников, бродивших в ночи, перейдя Сену по мосту Сен-Мишель, пройдя Сите, распутав клубок улочек, окружавших городскую ратушу, снова поднявшись к улице Сен-Дени, тут же повернув налево, к улице Сент-Оноре, барон оказался наконец перед большим старым домом с железными балконами на всех этажах, на фронтоне которого из камня торчал засохший куст. По этой своеобразной вывеске и узнавалась гостиница «Сухое Дерево».

Господин де Жюссак совершенно изнемогал от усталости, потому что находился в пути с раннего утра, устала и его лошадь, слишком давно не знавшая забот конюха. Барон потребовал комнату, лег не раздеваясь, мгновенно заснул и проснулся только через двенадцать часов доброго сна — от голода.

Встав и одевшись, он спросил завтрак, потом осведомился об улице Булуа. Она находилась недалеко. Как следует подкрепившись, крестник Арамиса отправился туда, настроение у него было превосходное, он шел, засунув руки в карманы — этакий фланер, как сказали бы мы сейчас, — и рассматривал восторженными глазами провинциала высокие дома, гостиницы, пешеходов, потоки экипажей — карет, двуколок, ломовых дрог, телег, кишмя кишащих на улицах.

Были здесь и бочки водовозов, и выставки повозок на любой вкус и для любого времени года (торговцы брели за лошадьми, ослами и мулами), бродили нищие, шныряли шарлатаны, жулики всех мастей. Видел он небольшие отряды швейцарской и французской гвардии, которые, в соответствии с прекрасным обычаем, в полдень шли сменять караул в Тюильри, Лувре и Пале-Рояле.

…Передняя господина де ла Рейни была наводнена людьми, которых всегда имеет в избытке дом Аргуса и Фемиды.

Когда молодой человек вошел, все повернули головы в его сторону и принялись ощупывать его взглядами.

Суровый привратник тотчас подошел к нему.

— Что вам угодно? — спросил он резко.

— Господин генерал-лейтенант может меня принять?

— Я доложу о вас. Как ваше имя?

— Барон Элион де Жюссак.

Привратник отпрянул и вытаращил глаза.

— Элион де Жюссак!.. Выходит, вы — барон де Жюссак?

— Конечно.

— Но, сударь, это невозможно…

— Почему это невозможно, плут?

Оба говорили очень тихо, как было положено по этикету. Однако среди присутствующих поднялось волнение.

— Кто же это? — вмешался кто-то.

То был человек средних лет и среднего роста, откормленный и холеный, с щечками, как спелые яблоки, с добродушной улыбкой и маленькими сонными глазками. Привратник шепнул ему на ухо несколько слов. В тот же час глазки проснулись и принялись рассматривать молодого человека с живейшим интересом.

— А! — сказал он. — Так этот мошенник утверждает, что он барон Элион де Жюссак?

Молодой человек сделал шаг вперед.

— То есть как утверждает? Что это значит?..

— Боже мой, — продолжал толстяк спокойно. — Я только хочу сказать: вы уверены?..

На этот раз крестник Арамиса рассердился.

— Уверен ли я, что я — это я? Черт подери, ну и вопрос!..

Собеседник попытался его успокоить.

— Потише, потише, мой дворянин! Не выходите из себя. Сейчас о вас доложат. — И он направился в кабинет господина де ла Рейни, сделав привратнику знак следовать за ним.

Через минуту тот вышел и с ехидной улыбкой на лице и с фальшивой почтительностью в голосе произнес:

— Господин генерал-лейтенант полиции имеет честь передать господину барону Элиону де Жюссаку, что просит его пожаловать в кабинет мэтра Ламот-Мутона, секретаря суда.

III

МЕССИР НИКОЛЯ ДЕ ЛА РЕЙНИ

Когда герцогиню Бульонскую препроводили в Горячую комнату, где она впоследствии была осуждена за колдовство, — единственной ее виной, по словам Сен-Симона, был слишком острый язык, — господин де ла Рейни спросил ее: «Видели ли вы дьявола, и каков он?» — «Нет, сударь, я его не видела, — ответила сия знатная дама, — но вижу его сейчас: он переоделся в государственного советника».

Действительно, таким был мессир Николя, как прозвали его в народе. Он отнюдь не слыл Адонисом или Аполлоном; имел явно пережаренный цвет лица, жесткие черты, очень близко посаженные глаза, круглые и пронзительные, длинный нос, острый и щедро украшенный оспой. Проницательная физиономия свидетельствовала о характере хитром и коварном, повадками он напоминал куницу, ласку или лису. Вместе с тем над глазами высоко возносились брови Зевса Громовержца, придававшие этому узкому лицу весьма грозный вид, усугубленный мощным голосом, гремевшим как приговор Верховного суда.

Генерал-лейтенант сидел за столом, заваленным письмами, рапортами и досье. Господин, которому было поручено доложить об Элионе, стоял позади де ла Рейни. Секретарь суда Ламот-Мутон рылся в бумагах у бюро. Это был человек небольшого роста, слащавый, округлый и весьма довольный собой. Его присутствие делало визит похожим на допрос после ареста и заключения под стражу.