Читать книгу "Загогулина - Марина Москвина"

Я говорю:

— Какие же тут приключения? Все только и делают, что спят или едят.

— Слушай, не будь ты как тот пассажир из прошлого рейса, — проводник сел и уперся кулаками в коленки. — Он мне заявляет: «Дайте таблетку: голова болит от этого однообразного шума!» А? Однообразного?! — Проводник ухмыльнулся. — Да я глаза закрою — скажу: по лесу мы едем. По городу… по полю!.. В туннель! Из туннеля. К станции подъезжаем… — все по стуку колес! А на мосту! Тут уже не стук — грохот! Ветер свистит, мост гудит!

— В самолете, — говорю, — все равно интересней.

— Не обращайте внимания, товарищ проводник, — сказала мама. — Просто Лена сегодня не в духе… За постель сейчас платить?

— Можно сейчас, можно потом, — ответил проводник. — Спокойной ночи.

Мама начала стелить постель, а меня, чтоб не мешала, выставила в коридор.

По коридору слонялся мальчик в клетчатой рубашке. Подходит и, как будто мы сто лет знакомы, спрашивает:

— Сказать одну вещь?

Я отвернулась, молчу и в окно смотрю.

Он с другой стороны:

— Ладно, — говорит, — скажу. У нас в купе едут летучие мыши.

— Живые? — я не поверила.

— Еще какие! Их один турист в пещере наловил. Я хотел мышь попросить, чтоб у нас в Салехарде ребятам показать! А папка не разрешил. Мой папка знаешь кто? Вертолетчик!

Та-ак! Это уже интересно.

— Покажи, — говорю. И сама не знаю, кого хочу больше увидеть: летучих мышей, папу-вертолетчика или туриста из пещеры.

Колин папа был такой, что целое окно загораживал. И как атлант, сидя, верхнюю полку головой подпирал. Только атланты бледные и хмурые, а Колин папа — наоборот. Навалил на стол продуктов, ест и разные истории из своей вертолетчицкой жизни рассказывает. Увидел нас, даже свистнул.

— Во! — говорит, — Колька шустрый! Весь в меня! Садись, барышня, дуй «Фанту»!

На верхней полке уже похрапывала старушка с пучком. На нижней сидел турист. Рядом с ним стояла большая картонная коробка. В ней кто-то возился и попискивал.

— Мыши-то кормленые? — спрашивает Колин папа.

— Второй день не едят, — махнул рукой турист.

— Так ты им сальца с чесноком! Милое дело! — Колин папа развернул тряпочку и отрезал сала.

Турист запустил руку в коробку… и достал мышь!

Из его кулака выглядывали уши торчком, глаза под самыми ушами и уголки крыльев. От сала мышь отвернулась.

Я говорю:

— Может, ей чего-нибудь молочного? Мыши-то ведь млекопитающие!

— Сырок! С изюмом! — Коля покопался в сумке и выудил творожный сырок.

При виде сырка летучая мышь скорчила такую физиономию, что всем стало ясно: молочные продукты эти мыши вообще терпеть не могут.

— Потому что всухомятку! — догадался Коля.

— Точно! — обрадовался папа. — А ну, Колюнь, сгоняй к проводнику. Пускай чаю нальет. Скажи, покрепче! Чтоб взбодрились!

Пришел проводник со стаканом в подстаканнике. Он ложкой зачерпнул чай, подул и поднес мыши.

Летучая мышь только голову в плечики втянула.

— Голодовку объявили, — сказал турист. — Ничего, еще попросите! — Он засунул мышь обратно и начал уплетать сырок.

— Не попросят, — вдруг сказал проводник. — Летучая мышь в неволе есть не будет. Сколько их у тебя?

— Семь штук! — гордо ответил турист.

— Семеро. — Проводник положил руку на коробку. — Где им в городе жить? В подземном переходе?

— Зачем? — Турист уничтожил сырок и принялся за сало. — Я их друзьям дарить буду!

— Если бы меня, — сказал своим басом проводник, — взять из поезда, вытащить, в пещеру сунуть! Я в пещере не то что есть — заснуть не смогу! Я к шуму привык, они к тишине! В общем, вот: летучая мышь в неволе жить не будет!

Проводник ушел. Меня тоже мама спать позвала.

Только я пижаму натянула, слышу:

— Удрали! Мыши удрали!

Выскакиваю в коридор. Мама вслед:

— Куда босиком? Вернись!

А там уже Коля! И его папа в одних трусах! И еще пассажиры! Все пихаются! Толкаются!..

— Граждане! Воздушная тревога! — кричит вертолетчик и полотенцем, как пропеллером, крутит.

А мыши — вжих! Вжих! На кожаных крыльях. Как будто между папой и летучими мышами воздушный бой идет.

Турист с пустой коробкой по коридору носится, глаза выпучил, а что делать — не знает.

Кто-то кричит:

— Проводник! Почему воробьи в поезде?

Одна мышь — раз! — обратно в Колино купе. Старушка спит себе, ухом не ведет. Единственная на весь вагон. Мышь подлетает, в бабкин пучок вцепилась и повисла на гребенке вниз головой. Бабка спросонья ее — хвать! Помяла в руке, зачем-то понюхала.

— Господи, — говорит, — И-исусе! — и давай летучую мышь под подушку запихивать.

Один с чемоданом в коридор выскочил, две авоськи на плече.

— Кровососы! — вопит. — А-а-а!

— Закрой рот! Мышь влетит! — рявкнул вертолетчик, врезавшись в чемодан.

А мыши — со свистом, зигзагами, над головами! Сами с гулькин нос, а посмотришь на тени — пеликаны!

У полустанка поезд замедлил ход. Рядом со мной появился проводник:

— Что я тебе говорил?! А ты — «самолет, самолет»… — и он открыл окно.

— Кто? Окно? — турист подбежал. — Ух! Ух! — а закрыть не может. — Девочка! Стой здесь! Не пускай! Я сейчас!

Я влезла на выступ, руки растопырила. Вижу, прямо на меня мышь летит. Я — оп! — и голову нагнула.

Она фьють в окно!

За ней вторая — фьють!

— Три!

— Лена, уйди от окна! — кричит мама. — Надует! — а ко мне пробраться не может.

— Ловишь? — спрашивает снизу Коля.

— Ловлю! — говорю. — Ой! Четыре!

— Пять, шесть… — считает проводник.

— Семь!!! — кричу. — Их всех… сдуло!

— Что значит — сдуло?! — рассвирепел турист. — Кто окно открыл?!

— Да! — пробасил проводник. — Кто разрешил открыть окно во время движения поезда? Граждане, разойдитесь! Зачем так волноваться? Почему дети не спят?

«Ту-дух! Ту-дух! Ту-дух!» — стучат колеса. В туннель. Из туннеля. Мчится наш фирменный поезд с черными окнами: в туннеле черно, и небо черное, и чернее, чем небо, горы.