Читать книгу "Герман - Ларс Соби Кристенсен"

– Но ведь обещали продолжение «Зорро»?

– Сожалею. Копия фильма пропала при ограблении почты в Нью-Мехико.

Старик взял ящик и направился к входу в кинотеатр, но папа остановил его.

– А… чем все кончилось-то?

– Они сбежали с миллионом долларов. Убиты трое полицейских и ранены четверо посетителей.

– Я про «Зорро».

– Хм. Точно не знаю. Но даму он наверняка заполучил. Обыкновенно бывает так.

Дверь за стариком захлопнулась, папа повернулся к Герману и в замешательстве пожал плечами. Они еще постояли так, силясь что-то сказать друг другу и не находя слов, как если бы все звуки во рту тоже перемешались и стали непонятными словами на чужом языке.

Наконец папе удалось составить связную фразу на норвежском.

– Мой трамвай! – крикнул он. Рванул к остановке, ухватился за поручень и запрыгнул на подножку. Махнул им три раза и скрылся из виду.

Герман с мамой двинулись вверх по улице. Она снова поймала его перед лестницей.

– Это к несчастью – пройти под лестницей, – пробормотала она быстро.

– Несчастье уже случилось, – ответил Герман и с такой силой поддел снег ногой, что проскреб ботинком по асфальту.

– Не надо так говорить, – попросила мама и крепко сжала его руку. – Угадай, что у нас сегодня на обед?

Герман вырвал руку и сунул ее в карман.

– Пфф… Конечно, котлеты в соусе с противными комками.

Сил спорить у мамы, похоже, не осталось. Они шли молча на расстоянии, и каждый торил в снегу свой след.

– Парик я не хочу, – тихо произнес Герман.

Мама опять подошла ближе.

– Пока неизвестно, понадобится ли он. Доктор сказал, что точно ничего не известно.

– Парики носят только девчонки. Я не девочка.

И тут на лестнице на углу он заметил Руби. На голове у нее были желтые теплые наушники, и рыжая копна от этого стояла торчком, как огромная гроздь. Она наблюдала за ним, держа руку на весу. Видно, прикидывала, помахать ему или нет.

Герман отвернулся, расправил плечи и решительно направился к Габельсгатен. Мама догоняла его чуть не вприпрыжку.

– Это не Руби была? – спросила она.

– Какая Руби?

– Из твоего класса.

– Тут не знают никаких Руби.

– Рыжая такая.

Демонстративно не отвечая, Герман прибавил шаг. Мама отстала по крайней мере на прямой трек и нагнала его только у лавки Якобсена. Оперлась о Германа, ловя ртом воздух.

– К дедушке можешь сегодня не ходить, – просипела она наконец.

– Ходить могу.

Мама улыбнулась долгой улыбкой и пошла в магазин за пакетом с едой.

Якобсен-младший распахнул перед ней дверь и поклонился так глубоко, точно хотел укусить шнурки на ботинках.

– Добро пожаловать, госпожа Фюлькт!

Тут он заметил Германа, резко выпрямился и спрятал руки за спину.

– О-о, герр Манн[12] собственной персоной! Прокатить тебя на моем «Триумфе»?

– Тут все на своих двоих ходят.

Якобсен вынул из кармана авторучку и протянул Герману.

– Держи! Она теперь твоя.

– Нет два раза, – ответил Герман и подхватил бумажный пакет.

Он нес его по улицам бережно, как будто аквариум с золотой рыбкой. И дорогой немного жалел, что не отправил ночью этого Якобсена-младшего куда подальше. Надо было высадить его на пляже у Фердерского маяка и оставить ему лишь кассовый аппарат, вот бы и плыл на нем домой.

Дедушка еще больше похудел и побледнел. Чтобы улыбнуться, он приподнимал уголки рта двумя руками, но все равно улыбался.

Герман положил пакет на ночной столик. Дедушка подтянулся повыше и принялся разбирать пакет, приговаривая:

– Посмотрим, что у нас тут сегодня.

Пока Герман притащил себе стул, дедушка успел вывалить на кровать пакеты молока, свиные котлетки, три яйца вкрутую, половинку серого, две булочки с изюмом, морковку и банку скумбрии в томате. Под конец он сделал большие глаза и вытащил из пакета огромный золотой слиток.

– Ты посмотри, Герман! Шоколад с марципаном. Вот так сюрприз, скажу я тебе!

Он не мешкая разорвал обертку, переломил плитку надвое и отдал половинку Герману.

– Хотя сейчас не время еды, это мы съедим прямо сейчас.

К дедушкиному лицу чуть прилила кровь, но он глотнул молока, и цвет снова разбавился. Потом дедушка откинулся на подушку и посмотрел на Германа.

– Как там сегодня на улице?

– Снег пошел.

– Я так и почувствовал, что зима пришла.

Они помолчали. Потом дедушка оторвал голову от подушки и улыбнулся.

– Тихий ангел пролетел, – прошептал он.

Герман оглянулся, но ангела не увидел, только колбаски пыли медленно перекатывались по полу. Разве ангелы прячутся в пыли? Он слышал про кого-то, что у него мозги запылились. Это значит, что он умер, или как?

Дедушка тихо посмеивался с подушки.

– Не беспокойся за них, за ангелов. В основном они народ приличный.

– А ангелы – они кто?

– Ангелы? Ангелы – это тишина.

Герман долго обдумывал новость, а ангелы тем временем неслышно перекатывались по полу. Потом он придвинул стул поближе к дедушкиной кровати.

– Дедушка?

– Слушаю тебя, Герман.

– Ты когда остался без волос?

– Я начал терять их в Турции, во время мировой войны, я воевал, ты же знаешь. Нас взяли в плен, мы сидели в камере под землей. Там у меня и появились залысины.

Дедушка потер лоб и чуточку приоткрыл глаза.

– Я еще что, вот другу моему Вальдемару куда хуже пришлось. Он был капитаном в нашем батальоне, и турки допрашивали его сорок дней и сорок ночей. Но он запечатал рот семью печатями. Под конец они повели его расстреливать. Ему завязали глаза, приставили к виску дуло револьвера и выстрелили. Но выстрелили мимо, просто пугали его. Не на того напали, Вальдемара так просто не испугаешь. Но когда он вернулся в камеру, у него за пятнадцать секунд выпали все волосы. Мы ими подушку набили.

Герман беспокойно заерзал на стуле.

– Все волосы за пятнадцать секунд?

– Представляешь? Мы засекли время.

– А у тебя как было?

– У меня все тянулось очень долго. К тому же я не смотрелся в зеркало с сорок девятого года.