Читать книгу "Психомагия. Воображение как основа жизни - Алехандро Ходоровский"

Они подхватывают меня под мышки, словно пара живых костылей, чтобы помочь мне подняться по находящейся в центре двора черной каменной лестнице, похожей на пьедьестал, но с двадцатью двумя ступенями. „Теперь я чувствую, что в силах встретиться с Богом лицом к лицу“, – говорю я своим друзьям. И так как я знаю, что оба этих человека – часть сна, я одним щелчком заставляю их исчезнуть и начинаю подниматься по лестнице. Меня снова охватывает ужас: вдруг я увижу перед собой не образ, но образину? Ступеньки мокрые, и мне чудом удается не поскользнуться. Вдруг передо мной появляется анимированная фотография гигантского паясничающего актера. Я с трудом верю своим глазам: „Фотография, актер, Бог… Это невозможно!“ Актер пропадает, а на его месте появляюсь я. Мне шестьдесят лет, и я выгляжу как старый университетский профессор. На мне кашемировый пиджак, на кончике носа сидят очки. Я думаю, что этот образ – просто экран, на него проецируются мои старые идеалы, они помогут мне впервые без страха встретить Бога. Фотография оживает и начинает ласково разговаривать со мной. Она пытается сообщить мне что-то, преподать урок. Я понимаю всего несколько слов: „Сокровище человечества“. Я очень доволен этим опытом, наконец-то я сделал первый шаг в поисках внутреннего Бога, гида, личного учителя, безличного „я“, не важно, как это назвать, и при этом не бояться. Я концентрирую все свои силы, поднимаюсь в воздух и начинаю летать. Словно баран, я тараню экран лбом, пролетаю сквозь него и взмываю ввысь, в покрытый звездами небосвод. Я хочу еще раз увидеть внутреннего Бога. Передо мной появляются две наложенные друг на друга внахлест пирамиды. Они огромные, как пирамида Хеопса, и похожи на выпуклую звезду Давида. Я говорю себе, что мне мало вида снаружи (одна из них белая, другая – черная), я обязан пробраться внутрь. Я проникаю в центр и вспыхиваю, как вселенная в огне».

Я ни на йоту не отступил от правды, мне действительно все это приснилось. Потом этот сон лег в основу «Эль Инкаля».

Значит, практика осознанного сна состоит в том, чтобы совершать по собственному желанию какие-то действия? А можно ли выйти за границы осознанного сна?

Да. Можно перейти в состояние, которое я называю терапевтическим сном, во время него залечивать эмоциональные раны или восполнить то, чего не хватает в реальной жизни. Процитирую тебе четыре примера из своей тетради.

Я с бабушкой Терезой, матерью моего отца, из-за семейной размолвки мне не довелось с ней познакомиться. Это корпулентная женщина с широким лбом. Во сне я понимаю, что в действительности мы не были знакомы, не разговаривали, не гуляли вместе. Я говорю: «Как это возможно, что ты, моя бабушка, никогда не держала меня на руках?» Затем понимаю, что допустил бестактность и уточняю: «Точнее говоря, бабушка, как я, твой внук, никогда не целовал тебя?» Я предлагаю сделать это сейчас, и она соглашается. Мы обнимаемся и целуемся. Я просыпаюсь со смутным воспоминанием о сне, довольный, что встретил этот архетип.

Я в спальне, такой же, как и в реальности, стою перед своим отцом. Говорю: «За всю мою жизнь ты меня ни разу по-отцовски не поцеловал. Ты сделал так, что я тебя только боялся. Но сейчас я вырос и обниму тебя». И без страха обнимаю и целую его. Мы стоим, обнявшись, покачиваясь из стороны в сторону. Я чувствую, какая сильная у него спина. И, довольный, восклицаю: «Тебе девяносто лет, а ты до сих пор такой сильный!» Продолжая обнимать его уверенно и нежно, я говорю: «Из-за того, что ты был всегда так сдержан со мной, я тоже полностью исключил телесные контакты из своих отношений с сыном Акселем». Появляется Аксель, ему столько же лет, сколько сейчас, двадцать шесть. Я обнимаю его и прошу постоять со мной так же, как я только что стоял со своим отцом. Я просыпаюсь. Днем я с энтузиазмом пересказываю свой сон Акселю. Я прошу его обнять меня и постоять со мной так. Вначале он испытывает неловкость и неохотно выполняет мое желание, но понемногу оттаивает, и мы чувствуем удовлетворение и умиротворение. Таким образом, в своих снах я реализовал то, чего мне не хватало в отношениях со своим отцом, а в реальности помог моему сыну заполнить эту пустоту в отношениях со мной.

У меня финансовые проблемы, и я вижу во сне, что меня взяли актером в какую-то труппу. Я иду к импресарио, чтобы поговорить о своей зарплате. Объясняю, что он должен мне очень хорошо платить, потому что знает, что я не буду довольствоваться только положением актера, а сделаю так, чтобы спектакль имел грандиозный успех. Я буду проверять свет, музыку, костюмы, работу коллег, то есть заниматься всем. Импресарио понимает это и назначает мне хорошую, достойную зарплату. Я просыпаюсь довольный, с возрожденной верой в себя. Знаю, что мои финансовые сложности кончатся.

Уже три дня у меня сильно болит живот, возможно, из-за кишечной инфекции. Я плохо сплю, но не хочу принимать антибиотики. Засыпаю и вижу сон: я лежу в своей кровати, страдая от тех же самых болей, которые мучили меня наяву. Приходит знахарка Пачита. Она ложится на меня и лижет правую сторону шеи: «Я тебя вылечу, братишка». С большим трудом Пачита просовывает свою левую руку между наших тел и кладет мне на живот. Потом она поднимается в воздух, не отделяясь от меня. Мы парим в горизонтальном положении и наконец опускаемся на кровать. Пачита медленно исчезает. Я просыпаюсь здоровым, без всяких болей. Мне кажется, что я каким-то образом принял на себя функции знахарки и в итоге смог достучаться до своего внутреннего врача, разновидности Бога. Помню, что Пачита перед смертью надела мне на безымянный палец левой руки кольцо и сказала: «Я буду приходить к тебе в твоих снах».

Как ты понимаешь, это невероятно позитивный вид сновидений. Они целительны в самом прямом смысле этого слова, в них бессознательное направляет свои силы на исцеление сновидца.

Если можно использовать полученные знания, чтобы добиться от осознанного сна терапевтического эффекта, можно ли пойти еще дальше и приблизиться с помощью сна к настоящей мудрости?

Я называю такие сны кроткими. Однажды я решил перестать действовать, мне захотелось побыть во сне простым зрителем. В этом случае я позволяю сну идти своим чередом, но не позволяю ему полностью завладеть мной, не теряю контроля. Я зритель и воздерживаюсь от всякого вмешательства. И, кажется, в последнее время я достиг какого-то более тонкого уровня, мудрого сна, как я это называю. Действует в этом сне некий мудрец, он время от времени говорит со мной. Проснувшись, я записываю то, что услышал от него. Эти фразы неоригинальны, они могли бы быть взяты из любого священного текста. Но они возникают из самых глубин подсознания, этот процесс я наблюдаю во время осознанного сна.

Можете рассказать о каком-нибудь мудром сне?

Да, но с некоторыми купюрами.

Почему? Вы стесняетесь?

Да нет же! Не в этом дело! Откровенно говоря, я боюсь, что мне не поверят. (Ходоровски достает с книжной полки громадную тетрадь, похожую на золотую книгу.) Здесь я записываю свои самые позитивные сны. Я могу привести тебе пример мудрого сна, но поверят ли наши читатели, что человеку может сниться такое? Может, я вначале дам честное слово…

Почему бы и нет? Получится почти сюрреалистично: «Клянусь своей честью, что во сне ко мне снисходит мудрость»…