Читать книгу "Страна коров - Эдриан Джоунз Пирсон"

Расти ушел, и я возобновил уборку. Через несколько минут заглянула Бесси – спросить, не нужны ли мне еще мусорные мешки.

– Кабинет словно бы преобразился, – заметила она. – Мне нравится внезапное возвращение первоначального намеренья. И эта штука с маятником такая стильная.

– Это уж точно. Я, наверное, так и оставлю ее тут, не буду останавливать – посмотрим, сколько еще она прощелкает!

Бесси кивнула. Потом сказала:

– А я видела, как вы с Гуэн и Расти беседовали. Порознь, само собой. И как вам оно?

– Меня пригласили на две вечеринки в среду после работы. И я пообещал на обеих быть. Но меня терзает некоторое противоречие, потому что они в одно и то же время.

Бесси рассмеялась:

– Само собой!

– Так что же мне делать?

– Выбрать одну и идти на нее целиком.

– Но это же будет значить, что я не пойду на другую…

– Очевидно.

– А это будет подразумевать явно выраженное предпочтение или даже, осмелюсь сказать, приверженность с моей стороны. Нет, так не получится – пока что, во всяком случае. Думаю, я пойду на обе. Мне следует появиться на барбекю у Расти и на водяном сборище Гуэн. Но вот как?

Бесси на несколько мгновений задумалась. Потом сказала:

– Ну, сама я собираюсь на барбекю – при условии, что найду няньку на вечер. Так что, если вы действительно хотите попасть и туда, и туда, я б могла забрать вас со сборища Гуэн по пути к Расти. Только встретьте меня на обочине ровно в половине восьмого. Так у вас будет достаточно времени насладиться рукколой.

Уладив таким образом со средой, я сказал ей спасибо, и она собралась уйти.

– А, и вот еще что, – сказала Бесси, вновь повернувшись ко мне лицом. Поверх тишины в комнате слышалось лишь клацанье маятника; шарики непреклонно щелкали друг по другу в идеальном ритме. – Не забудьте о закрытой обуви к завтрашнему утру. Наш консультант по ответственности очень на ней настаивает…

* * *

Дома после первого рабочего дня я взялся размышлять о своих достижениях: я успешно прибрался в кабинете и запустил инертный маятник, сообщив ему непреклонное движение; начал знакомиться со школьными процедурами; пережил свое первое общее собрание. И хотя еще оставалось множество нерешенных вопросов – Корни разобщенности между Расти и Гуэн? Относительные достоинства расширительного толкования?[7] Неясное семейное положение Бесси? – такое начало несомненно ободряло.

Прежде чем улечься в постель, я вынул бритвенные принадлежности и впервые с тех пор, как перевалил через финишную черту старших классов, целиком сбрил усы. Освободившись от них, я выбросил сбритое в мусорку и взял недочитанный исторический роман, который мусолил с автобусной поездки в Коровий Мык. Затем передумал и отложил его в пользу нехудожественного произведения, которое только что принес из кабинета предшественницы. «Справочник для кого угодно: любовь и общинный колледж» был весь в пыли после своей летней спячки, и когда я открыл книгу, из нее выползла чешуйница и опрометью кинулась прочь по моей подушке. Через несколько минут я усну с книгой на груди. Но пока я раскрыл ее и прилежно прочел первую страницу этого полезного справочника по любви столь истинной и простой, что ее способен обрести кто угодно. «Человеческое желание любви, – объяснялось там, – столь же старо, как и сам общинный колледж…»

* * *

{…}

Вообще-то любовь даже старше – корнями она уходит к тем дням, что были еще задолго до появления общинного колледжа, когда сердце по-прежнему оставалось необузданным зверем, как и множество неодомашненных коров, что некогда бродили по всему свету. То были дни скитаний и чудес, обширных непокоренных земель, что поощряли диаспору и достигательство. Ибо история человечества есть история того, как человек утоляет свои желанья. Вернее – его стремления к ним. Через континенты и сквозь время. С прилежаньем, что не знает себе равных среди прочих вьючных животных. Более любой силы природы такова любовь – к себе, к семье, к богу и стране, к великим идеям: это она служила постоянным катализатором создания мира в известном нам виде. Без любви бы не было религии. Искусства. Философии. Без любви у нас бы не появились святые, мученики или пророки. И, разумеется, без любви у нас бы не было общинных колледжей.

Говорят, для того, чтобы нечто существовало, оно должно жить бок о бок со своей противоположностью. День не может быть днем без ночи. Да и прилив не может существовать без отлива. Так же не может быть радости без отчаяния. Никакого просвещения без невежества. И никакого теченья времени без окончательной развязки смерти. Но до появления общинного колледжа всего этого быть не могло – вообще ничего, лишь очень темная пустота. И затем явился Бог, и вселенная, кою Он сотворил, коя, в свою очередь, породила время и пространство, да так, что за многие миллиарды лет и многие миллиарды миль от вневременных ее предков произошла вся родословная обучения:

От Бога произошла вселенная, а от вселенной – время и пространство. А из всего этого произошел общинный колледж, где взлелеяна сама любовь – так же, как небо лелеет в своем объятье звезды. Ибо ведь не может быть любви истинней, чем любовь к обучению. Преподавание идеи требует передачи знания от одного ума к другому, как рождение ребенка требует передачи семени от одного млекопитающего к другому. Вот именно поэтому среди всех мировых институтов общинный колледж есть колыбель всего, чем стремится быть любовь, и поэтому среди всех возлюбленных на свете его преподаватели – народ избранный. По этой-то причине общинный колледж всегда был, навсегда остается и всегда будет питомником любви. Ее вечным источником. Местом, куда она всегда возвращается и откуда всегда происходит. Ибо познать мир во всей его целостности есть познать – по-своему, скромно – ваш местный общинный колледж. И наоборот.

{…}

* * *

На следующее утро я стоял у будки охраны со своими вновь нанятыми коллегами, дожидаясь автобуса, который доставит нас к занятиям по сплочению коллектива.

– Как у вас оно, мистер Чарли? – спросил Тимми, завидев меня, и я ответил:

– Отлично, спасибо, а у вас? – Под ныне высоким небом утренний воздух был еще холоден, и мы вшестером стояли, засунув руки прямиком в карманы и сбившись в рыхлую стайку, переминаясь с одной ноги на другую, чтобы согреться. Учитель кулинарии Льюк Куиттлз во всей нашей кучке был самым общительным, и, казалось, он лучше всего подготовлен вести за собой общую беседу о пустяках. Ньютауны, Этел и Стэн, тоже смеялись и шутили с остальными. Нэн Столлингз и Рауль Торрес стояли немного порознь – они меньше участвовали в необременительной беседе, но были не менее ею увлечены. Когда мы открывали рты, за нашими словами из них тянулись хвосты холода.