Читать книгу "Алое домино - Сильвия Торп"

Джессика с матерью устроились на диване, а Дирэм стоял подле них. Миссис Челгроув смотрела победительницей, милорд имел весьма самодовольный вид, а у Джессики, одетой в платье любимого голубого цвета, было бледное под румянами лицо и в глазах стыла напряженность. Она как раз выслушивала добрые пожелания от импозантной вдовы какого-то лорда, но при виде приближающихся Джеррена и Антонии улыбка ее увяла, а рука судорожно стиснула веер.

Все сразу же примолкли, прекратились смех и разговоры, и воцарилась выжидательная тишина, длившаяся едва ли секунду, и все же многозначительная и прозвучавшая подобно удару грома. Взгляд Джессики был со страдальческой напряженностью прикован к лицу Джеррена, и Антонии до безумия хотелось тоже посмотреть на него, но сделать это означало выдать свою неуверенность, а как раз ее-то Антония твердо решила никому не показывать. Говорить первой следовало ей, так она и поступила и с радостью услышала свой спокойный и безмятежный голос.

— Позвольте мне пожелать вам счастья, мисс Челгроув, а вам, милорд — самые теплые мои поздравления.

— Присоединяюсь, — прибавил Джеррен, а Джессика еле слышно прошептала что-то в ответ. — Вы счастливчик, Дирэм.

Это замечание его сиятельство воспринял с довольно кислым видом. Да, ему удалось отвоевать у Сент-Арвана руку мисс Челгроув, но насмешка, явственно слышавшаяся в тоне Джеррена, значительно умаляла эту радость, и без того невеликую: ведь сам-то Джеррен уже нашел себе жену, не менее красивую и богатую, чем Джессика.

Появились новые гости с поздравлениями, и Джеррен с Атонией отошли. К Антонии подлетел некий юный джентльмен, пылающий безнадежной страстью со дня их первой встречи, а внимание Джеррена в этот момент привлек кто-то из старых друзей. Антонию и Джеррена разделила толпа гостей, стоявших, сидевших или разгуливавших по гостиным; у них обоих немало было знакомых, так что прошло более двух часов, прежде чем Антония сообразила, что мужа давно нигде не видно.

Тем временем юный обожатель, приняв для храбрости изрядную дозу горячительного, решился отбросить природную застенчивость и робость и, увлекши Антонию в занавешенный альков, пустился в пылкое и пространное изъяснение чувств. С подобной ситуацией ей пока еще трудно было совладать самой, без Джеррена, который, окажись он рядом, справился бы легко и быстро. Но Джеррена рядом не оказалось, да и в гостиных его что-то давно не было видно. В отчаянии она почти отшвырнула в сторону незадачливого поклонника, оставив его в полнейшей растерянности, и направилась к дверям настолько быстро, насколько позволяли приличия, чтобы не привлекать к себе внимания.

Ей пришло в голову, что Джеррен может находиться на первом этаже, в библиотеке, на время сегодняшнего приема преобразованной в ломберную, или в соседней комнате, где были накрыты столы с прохладительными напитками. Она спустилась вниз, но при первом же взгляде поняв, что в столовой его нет, уже направилась было в ломберную и тут заметила на верхней площадке лестницы своего юного обожателя. К счастью, двое проходящих мимо джентльменов закрыли ее от его нетерпеливо высматривающего взгляда, и она быстро скользнула под изгиб лестницы, где, как ей помнилось с предыдущего визита, должна была находиться дверца в небольшую прихожую.

Дверца оказалась едва притворенной и открылась сразу же. Прихожая была тускло освещена лишь отблесками свечей через открытую дверь да лунным светом, льющимся через незадернутое гардинами окно. Но и в этом слабом свете она заметила пару, стоявшую у окна очень близко друг к другу. Ярко блестел желтый атлас кафтана, матово мерцал голубой шелк платья, туманным облачком клубились напудренные волосы. Незамеченная, Антония застыла, как громом пораженная, услышав жаркий шепот Джессики: — Говорю вам, ни ваш брак, ни моя помолвка с Дирэмом ничего для меня не значат. Я согласилась, только чтобы избавиться от непрестанных просьб мамы, от ее надоевшей опеки и обрести, наконец, свободу, которой наслаждаются все замужние дамы. После моей свадьбы мы легко сможем придумать что-нибудь и встречаться…

Антония круто повернулась и вышла, забыв о надоедливом юноше, все еще подстерегавшем ее, забыв обо всем, ослепленная яростью, нестерпимой болью, причиненной этим видением — Джеррена рядом с Джессикой. Винсент, в этот момент появившийся в дверях ломберной, увидел, как она идет навстречу с белым, как полотно, лицом и мрачными, полыхающими гневом черными глазами. Ему тут же пришло на ум поэтическое сравнение — она была похожа на богиню мщения.

— Антония! — Но она продолжала слепо двигаться вперед, и пришлось взять ее за руку. — В чем дело?

Что случилось?

Она вся дрожала и смотрела на него, не узнавая. Потом взгляд прояснился, и дрожащим голосом она произнесла: — Я еду домой.

— Вам дурно!!! — Голос Винсента был полон участия. — Позвать мачеху? — Она отрицательно качнула головой. — Тогда Сент-Арвана?

— Нет! — с неожиданной силой почти крикнула Антония. — Просто пошлите за моим экипажем. Я уезжаю одна.

— Я не отпущу вас одну в таком состоянии, — сказал Винсент с неожиданной твердостью. — И поеду с вами.

Он немедленно послал одного слугу за экипажем, а другого — за накидкой миссис Сент-Арван. Когда оба приказания были выполнены, повернулся к Антонии, все еще стоявшей молча, погруженной в бурные переживания, и мягко тронул ее за локоть: — Поедемте, дорогая. — Тон его был так же мягок.

Как слепая, она безропотно оперлась на предложенную руку и позволила провести себя через холл. Лакей торопливо распахнул двери, Винсент и Антония вышли на улицу, а с лестничной площадки за их отъездом задумчиво наблюдал граф Дирэм.

Антония сидела в туалетной перед зеркалом, глядя на свое отражение, а видела только две фигуры в полутемной комнате, только две головы, склоненные друг к другу. Ярость выгорела дотла, и остались лишь боль и горечь.

С полным безразличием она отдала себя попечению горничной, забыв о постоянном угрюмом неодобрении этой женщины с вечно сжатым в ниточку недовольным ртом. Всю свою жизнь Тернер провела в услужении в Келшелл-Парке и горькой обидой отреагировала на перемену обстоятельств, приведшую ее в Лондон, заставившую не спать допоздна, дожидаясь Антонии, заботиться о ее модной роскошной одежде, на которую это «цыганское отродье», по ее мнению, не имело ни малейшего права. В мрачном молчании она раздела хозяйку, облачила в легкий, отделанный кружевами пеньюар, и, накинув ей на плечи пудермантель ( — специалъная накидка, защищающая от сыплющейся пудры), принялась вычесывать из волос ароматическую пудру. Причем делала это с нарочитой резкостью, злобно дергая глянцевитые черные пряди, но Антония ничего не чувствовала.

В коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату вошел Джеррен. Встретившись взглядом с отражением Антонии в зеркале, он тут же посмотрел на служанку.

— Можешь идти, — сдержанно сказал он.

С кислой улыбкой Тернер отложила щетку, сделал книксен и вышла. Джеррен стоял у туалетного столика, глядя на жену сверху вниз. Он был явно до крайности рассержен: голубые глаза яростно сверкали, резко очерченные губы сжались в зловещетонкую линию.