Читать книгу "Четыре с половиной холостяка - Светлана Лубенец"

– Я был не очень счастливо женат и разводился невесело. Мне не хочется об этом вспоминать… Да и давно все это было.

Я повернулась к нему лицом, и мы утонули в моих слезах, которым уже некуда было деваться, в поцелуях, объятиях и всяком таком прочем, о чем вы, безусловно, имеете абсолютно точные представления.

Юлия послала меня договориться с Константином Ильичом Коньковым по поводу замены в нашем бюро перегоревших ламп дневного освещения. Помните, я упоминала Конькова? Это наш главный электрик. Он еще значился в моем дегустационном списке холостяков под № 4 после лысоватого Ладынина. Тот самый, темная лошадка.

Конечно, Константину Ильичу, который был интересным мужчиной, смуглым, темноглазым, с четкими стрелами бровей вразлет, наши дамы перемыли уже все кости. Чего только я про него не наслушалась! Одни утверждали, что он перевелся к нам из трубопрокатного цеха, потому что соблазнил там главную экономистку, из чего вышел страшный скандал. Другие говорили, что жена застукала его с несовершеннолетней любовницей и развелась, как с педофилом. Особенно красив был вариант Лиры Никифоровой, которая в красках рассказывала, как Коньков, сам знойно-цыганистого типа, влюбился в цыганку и по примеру пушкинского Алеко полгода кочевал с цыганским табором.

При ближайшем рассмотрении Константин Ильич Коньков оказался еще более привлекательным, чем при взгляде на него издалека. При всей знойности лицо его было мягким и интеллигентным. Карие глаза смотрели внимательно и излучали тепло. Находясь рядом с ним, невозможно было поверить ни в педофилию, ни в цыганские скитания. Более того, трудно было понять, почему он не только разведен, но еще и по-прежнему холост. Такие мужчины не должны валяться на дороге.

Мне теперь, конечно, до него как до холостяка не было никакого дела, но лампы менять пора пришла, потому что по утрам и вечерам мы уже сидели чуть ли не в кромешной тьме. Ее слегка размывали пятна светящихся мониторов компьютеров и бельмо новой гелиевой лампы Юлии.

Когда я со своей заявкой на лампы уселась на стул практически глаза в глаза Конькову, то вдруг увидела перед собой… лицо Сонечкиного Даниила. Точно! Альбинка же называла именно эту фамилию – Коньков. Неужели Даниил все-таки сын Константина Ильича? Конечно, сын. Они очень похожи. Коньков-младший – принц крови, Коньков-старший – король-отец. Наши бабенции правы: он очень привлекательный мужчина. Если бы он работал у нас давно, то еще неизвестно, в каком порядке числились бы холостяки в моем списке образцов. Сейчас-то мне все равно, как я уже сказала, но в начале предприятия… Хотя… скорее всего, этот король-отец еще покруче Славика Федорова будет. Коньков холост. Если даже пренебречь легендами о таборе и о страсти к несовершеннолетним, то кадровичке можно верить на все сто, потому что она сама не замужем и у нее наверняка есть свой список, подобный моему. Делаем вывод: Константин Ильич, видать, кинул жену вместе с Даниилом на произвол судьбы. Как вы думаете, куда может упасть яблоко от такой яблони? Вот именно! Сонечке нечего и мечтать о королевском отпрыске.

Видимо, выражение моего лица настолько не соответствовало заявке о замене ламп дневного освещения, что главный электрик спросил:

– Вас еще что-то беспокоит?

Нет, ну вы только посмотрите на него! Прямо участковый терапевт на приеме… Еще бы давление мне измерил…

– Да! Беспокоит! Еще как! – выпалила я. – Даниил беспокоит! Ваша родная кровинушка и большая сволочь к тому же!

– Вы знаете Даньку? – распахнул свои гибельные для женского пола глаза Коньков-старший.

– Лучше бы я его не знала! – честно ответила я.

– Он вас чем-то обидел? Оскорбил? И вообще… – Коньков даже привстал со своего начальнического места, – в чем дело?

В запале я выдала ему Сонечкину историю и тут же в испуге прихлопнула себе рот ладонью. Глядя на мои выпученные глаза, Коньков мгновенно выпроводил из своего кабинета электрика Юрия, который зашел к нему по каким-то своим электрическим надобностям, подскочил ко мне и крикнул прямо в ухо:

– Девочка-то жива?!

– Жива… – прошептала я. – Только не вздумайте устраивать своему сыночку разборку или мордобой! А то он опять побежит объясняться с Сонечкой, и тогда уже исход точно окажется летальным. Простите… Язык мой – враг мой, мне не надо было вам этого всего говорить. Умоляю: ничего не предпринимайте! Будет только хуже!

Я направилась к дверям.

– Погодите! – Коньков в один прыжок перерезал мне путь в родное бюро. – Я понимаю, вы боитесь за девочку, но нельзя же все так и оставить. В какой больнице она лежит?

– Зачем вам это знать? – окончательно испугалась я.

– Ну… ей же сейчас нужны витамины. Гранатовый сок. В нем много железа, это хорошо для крови. Может быть, лекарства какие-нибудь нужны? Вы скажите!

– Не вздумайте лезть со своими гранатами! – взвизгнула я. – У нее все есть! Сына надо было как следует воспитывать! В уважении к женщине!

– Я воспитывал! Как мог… Послушайте! – Коньков сменил истеричный тон на просительный и виноватый. – Вы ведь мне рассказали… И я не могу делать вид, что ничего не знаю. – Он походил по кабинету, а потом неловко, взяв за плечи, усадил меня на стул. – Подождите. Не уходите… Понимаете, мы расстались с матерью Даника. Но с ним я не расставался! Мы с сыном очень дружны и часто встречаемся. И я никак не могу поверить в то, что вы мне рассказываете. Может быть, вы его перепутали с кем-нибудь?

– Даже и не рассчитывайте. Весь этот ужас с Сонечкой произошел именно из-за вашего сыночка.

– Если вы не разрешаете поговорить с Даней, то что же мне прикажете делать? – совсем сник Коньков.

– Понятия не имею, – честно сказала я. – Подпишите лучше нашу заявку на лампы.

Константин Ильич, почти не глядя, подмахнул бумагу. Я даже подумала: жаль, что мы так мало заказали. А он спросил:

– Можно я хотя бы принесу фрукты для вашей дочери, а вы их ей сами передадите, будто бы от вас?

– Да не дочь она мне! Она дочь моей близкой подруги, – сказала я и зачем-то уточнила: – Которая в нашей технической библиотеке работает…

– В нашей библиотеке? – переспросил Коньков.

– Да, в библиотеке… Ладно, – смилостивилась я, – тащите ваши фрукты. Только ни слова Даниилу! Мы, взрослые дураки, и так уже столько всего натворили…

Газетенка «Будни тяжелого машиностроения» поместила на своих страницах очень правильную и своевременную статью. Производительность нашего с Беспрозванных труда возросла вдвое. Во-первых, потому что я перестала отлынивать от компьютера. Мне незачем стало теперь дефилировать по коридорам в поисках образцов для дегустации.

Беспрозванных перестал бухтеть, на что я и рассчитывала в самом начале своего повествования. Если честно, то он и раньше-то бухтел по делу, но теперь вместо пустой траты слов стал лично производить оперативные действия. Например, еще неделю назад он ругался с Юлией по поводу того, что нам вечно задерживают выдачу картриджей для принтера, а сегодня сам куда-то сходил и принес их целых четыре штуки: два черных и два цветных.