Читать книгу "Я выбираю свободу! - Дарья Кузнецова"

Все мозги прокурила в задницу! Допрыгалась! Спряталась от себя и окружающего мира, доработалась до полного идиотизма!

Я переспала не просто со светлым, с одним из злейших врагов — своих и всего Красногорья — да еще и сама заявила об этом во всеуслышание. То-то Мельхиор так ошалел! Он-то приличный воспитанный эльф, он, прежде чем переспать с женщиной, как минимум представляется и спрашивает ее имя! Наверное…

Хуже было бы только, окажись на месте Бельфенора сам Владыка! Впрочем, нет, его как раз в это время убивали.

Сколько там прошло часов между нашим «воссоединением» на алтаре судьбы и гибелью Владыки? Часа три? Интересно, можно это считать связанными событиями или все случайно совпало?

Я нервно, истерически захихикала, торопливо стаскивая одежду.

За мрачными мыслями я не заметила, как добралась до тихого скалистого грота, где можно было искупаться, укрывшись от взглядов города, и куда я, собственно, стремилась. Чтобы скинуть одежду и с камня сигануть сразу в омут, в темную глубокую яму, а потом плыть до тех пор, пока перед глазами не запляшут красные мушки, а в ушах не начнет колотиться пульс. Вымыть, вытравить из себя все мысли, всю бессильную ярость, все чувства.

И море помогло, приняло лишнее.

Ушла злость на себя за сказанные слова. В конце концов, я сказала правду, и этот светлый действительно не мог убить своего Владыку. Я готова поклясться чем угодно, что правитель был последним, о чем в тот момент думал огненный маг. Осталась только досада: можно было сказать все это Мельхиору потом, в приватной обстановке, и совсем не обязательно заявлять во всеуслышание. Но тут уже никто за язык не тянул, а сказанного не воротишь.

Ушла злость за собственный промах. Я в самом деле последние несколько месяцев была не в себе, глупо спрашивать с существа, одной ногой стоящего за Гранью (а, вернее, отчаянно туда рвущегося), как с полноценного разумного. Это ошибка, из которой следовало сделать выводы и окончательно признать, что Грань отказывается меня забирать. Значит, хватит упрямо ломиться в запертую дверь, стоит смириться и попытаться жить дальше.

Ушел страх перед божественной карой за осквернение алтаря. Ушел бесследно, сильнее наказать меня судьба, пожалуй, и не сумеет.

Воспользовавшись случаем, на освободившееся место выползла тревога, связанная со смертью Владыки, несущей нашей и без того измотанной земле массу проблем. Но это беспокойство было сдержанным и даже полезным: оно шло от разума, а не от души.

Нервные дерганые мысли унялись, поутихли, я почти успокоилась — море сделало свое дело. С одной только мыслью оно ничего не могло сделать, и мысль эта начала методично отравлять мое существование.

Мне ведь в самом деле было хорошо с этим светлым. Так хорошо, как никогда в жизни, а опыт для сравнения имелся. И я могла отрицать это вслух, могла лгать, могла оправдываться смазанностью разбавленных хмелем воспоминаний. Да, он оказался врагом, олицетворением всего того, что не нравилось мне в светлых. Вот только ощущение сытого ленивого удовлетворения никак не желало покидать предательское тело, отзывавшееся сладким томлением на любые воспоминания о подробностях ночи. Я точно знала, что повторения не будет, что больше никогда в жизни не позволю себе так низко пасть, но перестать хотеть, причем хотеть именно его, была не способна. Во всяком случае, пока.

А хуже того, я уже не могла его ненавидеть.

Бельфенор Намиаль Маальт-эль

из корней Серебряного Дуба

Этот момент я представлял себе не раз и не два: момент, когда я увижу мертвое тело бессмертного Владыки и смогу наконец плюнуть на труп. Думал, что испытаю удовлетворение, радость, даже облегчение от того, что мир избавился от этого недостойного существа. Искал в себе сейчас отголоски этих чувств — и не находил. Вообще ничего не находил. Живого Владыку я презирал и ненавидел, а мертвым он был мне безразличен.

Даже не возникло привычного злорадства от мысли, что на этой дикой земле навсегда останусь не только я, но и он.

Ну тело. Мертвое. Рядом лежала голова, стеклянные глаза безразлично таращились в небо, а губы даже сейчас были брезгливо поджаты. Простой кусок мяса, или, скорее, дерева, даже груда мусора — потому что никакой пользы от этой пустой оболочки не возникало. Я даже не воспринял всерьез подозрения Мельхиора о моей причастности к гибели Владыки и уж точно не собирался ради собственного оправдания нарушать обещания, данного женщине.

В конце концов, мне по большому счету без разницы, узнает ли кто-то о наших приключениях или нет — я и так уже упал ниже уровня моря, дальше попросту некуда — а вот высокопоставленные друзья Тилль могут и обидеться. Особенно если там есть кто-то, являющийся не только другом. В чем я, впрочем, искренне сомневался: эльфийка не производила впечатления особы, прыгающей из одной постели в другую, и все мои прошлые инсинуации на эту тему вызывались не обоснованными подозрениями, а общим паскудным настроением.

Сейчас… настроение не выправилось, но держать слово я умел. И даже если бы мы не пообещали друг другу молчать, трепать имя женщины в подобных обстоятельствах — более чем недостойно.

А вот тот факт, что Тилль сама решила рассказать, поставил меня в тупик. Причем говорила она с таким видом, будто не верила, что произносит эти слова вслух. Высказалась под шокированным взглядом темного и поспешно ушла или, лучше сказать, убежала.

— Она сейчас вот это серьезно сказала? — в повисшей тишине уточнил с любопытством Мельхиор, поднимаясь на ноги. Я тоже встал, смерил его тяжелым выразительным взглядом и мрачно уточнил:

— И какого именно ответа ты от меня ждешь?

— Да мне просто любопытно, — пожал плечами собеседник. — И как она?

Каюсь, не сдержался. Более того, не попытался сдержаться! И даже испытал чувство глубокого морального удовлетворения, когда мой кулак коротко, без замаха, впечатался в скулу темного.

— Ты озверел, что ли?! — возмутился он, шарахнувшись в сторону и схватившись за пострадавшую часть лица. — Это значит хорошо или плохо?!

— Это значит дословно — «следи за языком», — с усмешкой ответил я. — А продолжишь разговор в том же ключе, узнаешь, насколько хорошо я владею струной.

— Да ладно, не кипятись! — Он вскинул руки в жесте капитуляции. — Что ж вы все дерганые-то такие… Светлые, дикие, один дух — ненормальные! Чем дольше за вами наблюдаю, тем меньше понимаю, из-за чего вы вообще воевали столько лет. Придержи свое грозное оружие при себе, сейчас прогуляемся до моего логова и официально его освидетельствуем. Заодно расскажешь про свое национальное достояние во всех подробностях, а то я тонкостей не знаю. Забирайте обе половины, больше тут ловить нечего, — велел он кому-то, и от толпы зевак отделилась пара задумчивых ребят. — Пойдем.

Темные эльфы — специфический народ. Они довольно немногочисленны по сравнению со светлыми или даже с дикими, но в плане культуры отличаются от нас радикально. Наверное, потому, что ушли в свои горы уже очень давно, а потом на несколько тысяч лет между нами нарушилось сообщение. На эльфов все это время оказывали влияние только гномы — единственный вид, с которым они контактировали. Отсюда любовь к камням и металлам, и вещевиков среди них больше, чем среди прочих.