Читать книгу "Специалист по нежити - Кирилл Григорьев"

Неожиданному приезду племянника тетка явно обрадовалась. Стол накрыли буквально за несколько минут. Пока Григорий засматривался на ладные бока ее дочки, подносящей к столу все новые и новые яства, Агамемнон провел разведку боем. В качестве «языка» был выбран дядька. Начальник экспедиции осторожно сверкнул ему из-под куртки бутылкой самогона и, переглянувшись, родственники поняли друг друга без слов.

Соображали по сто грамм с дядькой по-родственному, без затей. Пили возле дома, в палисаднике, на лавочке. Дядя Ваня разливал по стаканам, поминутно стреляя, как загнанный зверь, затравленным взглядом по сторонам.

— Не дают выпить? — посочувствовал Агамемнон.

— Кошмар просто, — признался дядька. — Гоняют, не приведи господи. Моя же, сам знаешь, грешила одно время по черному. Так вот, теперь ни-ни. И мне не дозволяет.

— Верно делает, — вздохнул искатель кладов, выдыхая. Самогон обжег горло.

— На-ка, закуси, — сунул ему дядька малосольный огурец.

Агамемнон облегченно захрустел.

— Вы надолго к нам или так, проездом? — приступил к светской беседе дядя Ваня.

— От бабушки ехали, дай, думаю, заедем, — ответил Агамемнон. Приятное тепло разливалось по телу. — Не виделись-то уже, считай, лет пять.

— А то и больше, — поддакнул дядька и достал папиросы. — С самых похорон деда. Курить будешь?

— Не курю.

Выглянувшая из окна дочка позвала к столу.

— А где прадед-то похоронен? — совсем не просто так поинтересовался Агамемнон.

— Заглянуть хочешь?

— Ну, да.

— Да, рядом тут, на кладбище поселковом. Нюрку спроси, она точно знает.

Стол был обилен и ломился от разнообразной еды.

— Не могу я уже, — взмолился несчастный Гриша. — Сил моих больше нет.

— Терпи, — шепнул ему на ухо Агамемнон. — Через тернии к звездам.

Тетка весь вечер молчала, как партизан. А когда незаметно растворилась первая бутылка самогона, сама, ни с того, ни с сего, принялась рассказывать о дедовом кладе. Это, очевидно, была любимая семейная застольная история.

Монет у деда была целая куча. И золотых и серебряных и даже, по словам единственной очевидицы — платиновых. Только слово это она произносила, захмелев, «патиновых», но Гриша, придерживая одной рукой раздувшийся живот, сразу уловил суть дела. Деньги дед держал в большом черном коробе, а когда пришла ему пора отправляться на тот свет, оставил их Нюрке.

— Только проклятые они, — горячилась тетка. — Никому и радости, ни счастья не принесли. Деда возьми — всю жизнь по ссылкам, да тюрьмам. Жена его разнесчастная, прабабка твоя, тоже намыкалась. А уж как нам он этот короб оставил, так и у нас одно несчастье за другим началось.

Агамемнон в дайджесте знал о злоключениях теткиной семьи. Только были эти несчастья вызваны, скорее, неумеренным потреблением алкоголя, а не каким-то старым проклятием. Вначале Нюрка загремела в больницу по женской лини, уснув на пороге дома в феврале, потом дядя Ваня по пьяни вначале спалил полдома, а потом угодил в тюрягу за избиение прибывших пожарников. У дочки теткиной, конечно, тоже не все ладно было с женской долей. Рано вышла замуж, развелась и присоединилась к доброй семейной традиции.

Но тетку Агамемнон слушал, только поддакивая.

Кому же захочется признать, что целая жизнь пущена под откос из-за пагубного пристрастия? Конечно, лучше притянуть сюда за уши деньги проклятые. Так как-то солиднее получается, да и звучит гордо — вот, мол, мы какие! Кучу деньжищ на кладбище у деда зарыли и горя теперь не знаем.

— А где зарыли-то? — уже ближе к концу второй бутылки решился, наконец, Агамемнон.

— А прям у памятника, — глянула на родственника тетка красными глазищами. — У изголовья, так сказать.

— И чего, не пытался что ли никто вырыть? — внес толику сомнения племянник. — Вы ж, поди, каждому встречному — поперечному эту байку рассказываете.

— С чего бы это?! — возмутилась тетка и воткнула руки в свои обширные бока. — Только вы об этом с Гришей знаете, — она бросила на нумизмата сальный взгляд. — Да бабка твоя.

— Это семейная та-а-ана, — влез в разговор дядя Ваня и уронил руку в салат.

— Ладно, — поднялся Агамемнон. — Пойдем мы с Гришей покурим на свежем воздухе.

— Ты ж не куришь? — вскинул пьяные очи дядька.

— Да закуришь тут от ваших историй жутких, — хохотнул племенник.

Друг за другом они вышли на крыльцо. Вечер намечался холодный и звездный. Полная луна заливала близкий лес призрачным светом.

— У тебя фонарики есть в машине? — сразу приступил к делу Агамемнон.

— Мы ж вроде за кладом собрались, — удивился Гриша. — Конечно есть. И лопаты, я даже заступ взял. На всякий случай.

— Значит, мы готовы, — вздохнул начальник экспедиции полной грудью. — Значит, сегодня мы все должны сделать. Значит, Григорий, слушай сюда.

Часть вторая

Третья попытка

Виктор Гарин

1

Кровь из простреленного плеча быстро расплывалась по лоснящейся коже куртки. Минут двадцать полной бездеятельности, и — станет предательски легко, а еще через час из-за потери крови меня можно будет взять голыми руками. Стараясь не шуметь, Виктор перевернулся набок и вспорол ножом подкладку куртки, мысленно пожалев, что не родился левшой. Правая рука в настоящий момент была необходима. Без нее невозможно было наложить жгут и выбраться из случившейся переделки.

Рана в темноте оказалась неразличимой, хотя постоянно напоминала о себе, взрывами боли. Настоящее школьное сочинение «Будни российского медбрата» из увлекательного цикла «Как я провел осень», подумал Гарин, зажимая зубами лоскут подкладки. Что ж, Виктор… Не уроните честь российской медицины… И вообще, как же вы провели эту осень? Романтично отдыхали со своей девушкой на Карибах? Нет? А как? Месяц я расхлебывал историю с «Юноной», а теперь вот валяюсь в ночном лесу, пытаясь остановить кровь, ответил он сам себе. Огромная куча осенней романтики с привкусом дерьма. И кстати, никогда я еще не бинтовался левой рукой и зубами. Прямо как герой-партизан из старого фильма про войну. Ну-ка… С четвертой попытки, вспотев от бессильного бешенства, Виктор, наконец, туго перетянул руку, и, собравшись в предчувствии боли, осторожно пошевелил ею. Действовала рука плохо и неуверенно, но кровотечение остановилось. Значит, и шансы на жизнь были еще вполне реальны.

Виктор перевел дух, оттер холодный пот, заливающий глаза и перевернулся на живот. Поле боевых действий оказалось прямо перед глазами. Там, на этом поле, царил бардак. Метрах в двадцати по взбудораженному ночному лесу метались многочисленные фонарики. Его искали, все еще искали, тупые мясники, так и не понявшие, как толпой в восемь человек они не сумели защитить босса. Правда, один из них оказался не промах, честно признал Гарин. Мразь поганая, успевшая среагировать и засадить мне в плечо. Я, конечно, тоже хорош. Прямо скажем, растерялся в первый момент от такой прыти. Кто бы мог предположить, что в толпе телохранителей найдется хотя бы один достойный стрелок. Хотя, пусть теперь гордится своей точностью высоко на небесах…