Читать книгу "Дождь тигровых орхидей - Анна Данилова"

– Вот я и говорю: редкая. Глеб, она в темноте спутала машины и уехала на твоей «Волге», – разом выпалила Лиза и грохнула тяжелым чайником по плите.

– На моей «Волге»? Да вы смеетесь! – И Бобров кинулся к воротам.

Мгновение спустя он уже стоял в дверях кухни, на него было больно смотреть. Хорн сказал, что отдает ему вместо «Волги» свой «Форд» – на время, разумеется, – пока они не найдут его машину.

На пути в город – Хорн сидел за рулем, Бобров, волнуясь, заставлял себя рассматривать пейзаж за окном – Лиза откровенно восхищалась машиной, гладила ладошками шоколадный велюр, леденцовую матовую поверхность лампы над головой и убеждала Глеба, что «Форд» несравненно комфортнее примитивно-советско-пошлой «Волги». Хорн же курил, обгонял машины и спрашивал себя, куда он, собственно, едет. К Руфиновым? А что, если его сейчас действительно остановят на первом же пункте ГАИ?

Если можно было бы зажмуриться, он бы непременно это сделал, но они миновали пункт – все спокойно, – миновали центральный проспект, никем не преследуемые, свернули в тихий переулок напротив дома Хорна – никого, тишина. Бобров, уныло развалясь на сиденье, смотрел на припаркованную на другой стороне улицы такую же, как у него, белую «Волгу» и думал о том, что ее-то хозяин не переживает, сидит себе дома, пьет кофе, посматривает в окно и знает, что сейчас вот выйдет, откроет ключиком дверцу, сядет на родное сиденье.

– Глеб, – Лиза, ахнув, царапнула Боброва по спине, – а тебе не кажется, что вон там стоит наша «Волга»?

Хорн, увидев, как Глеб с Лизой перебегают дорогу и, радуясь, словно дети, усаживаются в свою «Волгу», облегченно вздохнул и вернулся в машину. «Не может быть!» Весело просигналив, Бобров помахал ему из окна своей машины, и их… как и не бывало! Все это произошло за несколько мгновений.

А что же делать дальше? Руфинов не оставит его в покое. Надо срочно уезжать. Миша сходил домой, взял деньги, документы, собрал кое-что из одежды и тем же маршрутом, то и дело оглядываясь, вздрагивая от любого резкого шума, покинул город. А ведь как хорошо все начиналось. Он вспомнил букет орхидей – лоснящиеся кусочки леопардовой шкуры, – который ему специально привезли из Москвы. Странно, но теперь при имени Маша ему становилось не по себе. Нет, все-таки с Герой было спокойнее и проще. Он произнес несколько раз «Гера» и понял, что соскучился по ней.

Дверь Анне открыла Виктория.

– Анна Владимировна, вы?

Анна прошла в дом, за ней почти вбежала маленькая женщина, она чуть не столкнулась с ней, когда, резко повернувшись, постучалась в спальню Руфиновых.

– Оля спит. Вы разве не знаете, что произошло?

– Нет, а что?

– Машеньку украли. – И Вика рассказала Анне все, что знала, не забыв упомянуть про записку, которую принес господин, который спит сейчас в кресле в гостиной.

– И где же эта записка? – Анна ворвалась в гостиную, но, увидев спящего Дымова, попятилась к двери. – Где Борис Львович? И почему спит Ольга? Они что, не ищут Машу?

– В том-то и дело, что вроде бы ищут. Борис Львович что-то знает, но не говорит. Они ездили по записке, но Машеньки по тому адресу не оказалось. Не знаю, что и думать, да и жива ли она. – И женщина расплакалась. Потом, немного успокоившись, рассказала, как ездила на квартиру к Анне, про продукты, чеки.

– Это я брату купила, у него сегодня гости.

– Ольга так и сказала, что, мол, у нее, то есть у вас, своя жизнь и не наше это дело.

Анна вошла к Ольге, села на край постели. Сейчас она разбудит ее и все расскажет. Бедный-бедный Хорн. Анна вспомнила, как нежно он обнимал ее. «Нет, нет и нет». Она тронула Ольгу за руку. Бледная, серая и невзрачная женщина, и что Руфинов в ней нашел? И в постели, наверное, вялая, как цветок, который долго не поливали. Нет в ней жизни, кажется, кровь в ней не бежит, а стоит, как вишневое желе.

Анна устала ненавидеть. Интересно, можно ли устать любить? Можно. Все можно. Ото всего можно устать, даже от счастья. Человеку необходимо разнообразие во всем. Для остроты ощущений даже пострадать иногда полезно. Однако все должно быть в меру.

Ольга открыла глаза и, увидев Анну, тотчас поднялась, схватилась за голову.

– Аня? Ты откуда? Ты все знаешь? Где Маша?

Но Анна уже приготовилась и теперь, как актриса, которая хорошо выучила текст, с наслаждением входила в роль.

– Мы с тобой совершили ошибку. Мы не любили Машу. Мы любили прежде всего себя, свой покой. Это эгоизм в чистом виде. А я ничего не знала… была дома, мне вчера что-то нездоровилось. А поздно вечером мне позвонил Миша.

– Хорн?

– Да, Хорн. Я чувствовала, что должно что-то случиться, но не знала, что так скоро.

– Где они? Не томи!

– Я не знаю, он сказал, чтобы вы не волновались, что с Машенькой все будет хорошо.

– И это все?

– По-моему, вполне достаточно. Главное, что она жива и здорова. Вы же сами были не против их встреч.

Анна смотрела на Ольгу, на слезы, которые делали ее такой некрасивой, и жалела, что при этой душераздирающей сцене не присутствует сам Руфинов. Ольга подняла голову, встретилась взглядом с Анной.

– Скажи, а почему ты такая спокойная? Неужели тебе не жаль Машу?

Анна покраснела и прошептала с дрожью в голосе:

– Знаешь, я тоже была в свое время влюблена. Ты себе представить не можешь, как я любила этого человека, но нам пришлось расстаться. Маша влюблена, так отчего же я должна плакать? Она счастлива, порадуйся и ты за нее! Ей уже двадцать лет, пойми наконец, что ей нужен мужчина. Ты же чуть не изуродовала свою дочь. Прав был Борис, когда настаивал.

– Хватит, – резко оборвала ее Ольга, – может, ты и права в чем-то, но согласись, что нам повезло в одном, что это именно Хорн, а не кто-то другой. Больше того, я сделаю все, чтобы Борис оставил их в покое, а ты, если он тебе еще раз позвонит, скажи ему, чтобы переговоры вел не через посредников, а звонил прямо сюда. Вот так и порешим.

Анна, не ожидавшая такого поворота и надеявшаяся на то, что Ольга возненавидит Хорна, сжала кулаки и вышла из спальни. Что ж, Маши нет, теперь она хотя бы отдохнет. Она так успокоилась, что впору было самой поверить в свою басню. А вот где на самом деле находится Маша и что будет, если она вернется прямо сейчас?

Расставшись с Машей, Митя вернулся на дачу. Отец спал, подложив ладонь под щеку. Конечно, что ему еще остается делать, ведь все его бросили. И Марта, и мама, и он, Митя. У Лизы есть Бобров, у Мити – Маша, Марта и Лиза, у Марты – Митя, а отец – совсем один. Митя постоял в дверях, рассматривая отца, как будто видел его впервые после долгой разлуки, и подумал, что отец ведь так и будет жить, ни с кем не споря и беря от жизни лишь то, что само идет в руки. Он не борец, он ничего не сделает, чтобы вернуть Лизу или Марту. Он будет тихо жить на даче, время от времени совершая поездки в город, чтобы подзаработать немного денег на самое необходимое; будет варить обед Мите и в одиночестве удить рыбу на реке, чтобы принести несколько мелких рыбешек для соседского кота Мура. А Бобров будет вечером есть сытный ужин, приготовленный ему Лизой, потом ложиться с ней в постель, и, возможно, они вместе станут смеяться над несчастным Дождевым. Неужели Митя такой же, как отец?