Читать книгу "Абандон. Брошенный город - Блейк Крауч"

Эбигейл опустилась на колени в углу, развязала рюкзак, посветила внутрь и заметила тусклый блеск револьвера.

Она и не представляла, как у нее сильно трясутся руки, пока не попыталась достать оружие.

Зажав фонарик между коленями, Фостер рванула на себя крышку коробки с патронами «.357 магнум». Эти патроны с экспансивными пулями раскатились по полу, причем бо́льшая их часть провалилась между половицами. Журналистка нащупала кнопку на левой стороне рукоятки, нажала ее, и барабан открылся. Пальцы у нее дрожали так, что первый патрон вошел в гнездо только с третьей попытки.

Шаги приближались. Эбигейл зарядила еще три патрона, даже не зная толком, правильно ли это делает, – держать в руках оружие ей до сих пор не приходилось.

Заполнив все шесть гнезд, она задвинула барабан на место и поднялась. За окном снова пошел снег. Две тени приблизились: до них оставалось не больше двадцати ярдов. Поднимались они по крутому участку склона, карабкаясь на четвереньках, как пауки. Девушка выключила фонарик и присела в углу, подтянув к груди колени. Взвела курок. В полной темноте выделялись только прямоугольники эркерных окон. Кровь стекала в глаза. Контролировать дыхание не получалось: грудь вздымалась, но воздуха не хватало. Ты должна успокоиться. Должна.

Журналистка закрыла глаза. Отключила мысли. Сердце замедлило бег, и следом за этим пришла жуткая тишина. Ни шепчущих голосов, ни крадущихся шагов, ни далеких криков. Ничего.

Ледяной дождь стучал по железной крыше.

Эбигейл ждала. Прошла минута. Перед глазами у нее снова встала жуткая сцена – неясная фигура втыкает что-то в затылок Джерроду. И ужаснула ее не только жестокость случившегося.

«Почему это не дает мне покоя? – задумалась она. И вдруг вспомнила. – О, Господи!»

Готовя статью о посттравматическом стрессовом расстройстве у ветеранов, Эбигейл брала интервью у одного полковника спецназа. Речь зашла, в частности, о бесшумных убийствах, и полковник сказал, что самый тихий способ сделать это, вопреки распространенному мнению, заключается не в том, чтобы перерезать человеку горло. Когда перед спецназовцем – например, «морским котиком» – стоит задача убить мгновенно и с минимальным шумом, он наносит удар ножом в основание черепа под углом сорок пять градусов. Кость в этом месте тонкая, и лезвие проникает в продолговатый мозг, мгновенно отключая моторный контроль.

Так вот что случилось с Джерродом… Значит, они – спецназовцы?

В нескольких футах от девушки кто-то выдохнул.

Скрипнула половица.

Страх разлился ртутью, ее палец сам потянул спусковой крючок, и вспышка выстрела обожгла ей глаза. От грохота зазвенело в ушах. Вспышка на мгновение осветила комнату, и Эбигейл успела увидеть руины интерьера и двух мужчин в ночном камуфляже, с масками на лице, и автоматические пистолеты с глушителями.

Они стояли у эркерного окна, один – в которого, по-видимому, и попала пуля, – на коленях.

Отводя курок, Эбигейл услышала шипение сжатого воздуха. В ее парку впились зубчатые электроды, и в следующую секунду она уже лежала, дергаясь и крича, на полу.

1893

Глава 17

Молли Мэдсен сидела у эркерного окна, попивая из бутылки вино с кокаином. Главную улицу заметал снег. Метель мела всю ночь. Мэдсен даже проснулась один раз, разбуженная сходом лавины, смявшей лес под городом.

Снег лежал ровной белой целиной. В домиках на склоне растопили печи и камины, и из труб поднимались тонкие струйки дыма. Первой по свежей белизне прошла изящная блондинка. Та симпатичная пианистка. Молли часто смотрела в окна салуна, наблюдая за игрой этой молодой женщины. Иногда, поздно вечером, когда на улице было тихо, она даже слышала из гостиничных апартаментов звуки музыки.

Шаги за спиной… На плечи ей легли сильные руки. Очистив апельсин из корзинки, оставленной накануне вечером Иезекилем и Глорией Кёртис, женщина предложила подошедшему дольку. Комната наполнилась цитрусовым ароматом.

– Я тут думала, Джек… Может, съездим весной в Сан-Франциско? – предложила Молли. – Я так устала от этого ужасного снега…

– Чудесная идея.

Она сжала его руку. Джек смотрел на нее сверху полными обожания глазами.

– Помнишь, как я впервые тебя увидел? Шел вечером по улице Сан-Франциско и вдруг узрел восхитительное создание. Я снял шляпу, улыбнулся…

– Оно улыбнулось в ответ?

– О нет, нет! Это была настоящая леди, а настоящие леди так не поступают. Она лишь кивнула, а я подумал, что должен обязательно выяснить, кто эта женщина.

– И что ты сделал?

– Отправился за нею на бал.

– А потом?

– Мы танцевали. Танцевали всю ночь.

– Помнишь, что на ней было?

– Вечернее платье цвета роз. Ты была самым изысканным созданием из всех, что я когда-либо видел. Была и остаешься.

– Я так счастлива, Джек. – Молли поднялась с дивана и повернулась к мужу. Она вышла за него в восемьдесят третьем, и он нисколько не изменился с тех пор – те же короткие светлые волосы, квадратный подбородок, ледяные голубые глаза и даже тот самый фрак, что был на нем в день их первой встречи. – Позволь показать, что я хочу на Рождество. – Она расстегнула несвежий корсет и повела плечами, дав ему упасть на пол, а потом стянула через голову сорочку, бросила ее в шкаф и забралась на кровать. – Дже-е-е-ек… – Женщина прошептала его имя, как молитву, погрузив пальцы в болотистый жар между бедер.

Глава 18

По пути на поздний рождественский завтрак в особняке Пакера Иезекиль, Глория и Стивен то и дело посматривали на крутые безлесные склоны по обе стороны от дороги, ловя малейшие сигналы, оповещающие о возможном сходе лавины. Несколько обвалов уже случилось ночью – лежа в постели, в теплом доме, они слышали их, как громыханье далекой канонады. Перед предательской низиной между двумя горами проповедник вознес молитву о защите от снежной напасти. На каждом шагу снегоступы проваливались на полтора фута. Выбравшись из низины, лежавшей на излюбленном лавинами маршруте, вся компания остановилась передохнуть возле бьющего из горы ключа.

Кёртис и Коул утоптали небольшую площадку, чтобы можно было посидеть не проваливаясь, после чего проповедник окунул в озерцо индейскую чашку и, набрав воды, предложил Глории сделать первый глоток.

– Нет, спасибо, – отказала та. – Боюсь, я только продрогну еще сильнее.

– Зек? – обратился Коул к ее мужу.

– Нет, Стив, ты уж сам.

Они сидели в холодной и величественной тишине. Иезекиль стащил подбитые флисом перчатки, достал жестянку с табаком «Принц Альберт» и принялся набивать трубку.

Рельеф впереди выравнивался и переходил в низину с озером посередине, цвет которого в летние месяцы менялся на люминесцентно-зеленый, как будто оно покоилось на огромном изумруде, подсвеченном снизу солнцем. Но и в самую жаркую пору никто не задерживался в воде больше чем на минуту, из-за чего жители Абандона присвоили озеру высший из имеющихся в их словесном арсенале температурный ранг – «охренительно холодное».