Читать книгу "Стеклянные куклы - Инна Бачинская"

Федор кивнул.

– Я вот о чем подумал. – Савелий наморщил лоб. – Когда мы вышли на «стеклянных куколок», мы не знали, что… что он, как в фильме «Псих».

– Ну и?.. – в третий раз повторил Астахов.

– Ты прав, Савелий, – поспешно сказал Федор, не глядя на друга. – Мы тогда еще не знали об Устинове. Но хоть он и чучельник, совсем необязательно, что… Иван Денисенко сказал, возможно, обколотые. – Он замолчал.

– Господи! – прошептал Савелий, закрывая лицо руками.

– Завтра с утра! – Капитан ударил кулаком по столу. – Федя, ты с нами?

Федор кивнул.

– Узнай, кто еще живет в доме. – Он достал из папки листок бумаги и мобильный телефон, протянул капитану. – Это номер машины, у него красная «Субару». А это его фотография. Возможно, родственник.

Глава 14

Обыск

Федор Алексеев просидел за компьютером до трех утра, выпил четыре кружки кофе, исчеркал ромбами и квадратами несколько листков и составил список женских персонажей известных сказок. Их оказалось и много, и мало. Белоснежка, Русалочка, Пеппи Длинныйчулок, Герда, Снежная королева, Маленькая разбойница, Снегурочка, Мэри Поппинс – на все вкусы!

«У нас есть четыре героини, – рассуждал Федор, – Золушка, Красная Шапочка, цыганка и невеста. Последние две – узнаваемы, но к определенной сказке не привязаны. Это наши «стеклянные куколки». Устинову – тридцать восемь, живет один, тоскует от одиночества, но считает себя ущербным и боится подойти к женщине. Тридцать восемь! Неизвестно, сколько времени он живет один, без семьи – это может стать точкой отсчета, началом. Почему сказки с наивными персонажами? А не порно? Интересный вопрос. Чистота, наивность, неопытность… Похоже, это то, что отвечает его характеру. Он асоциален, значит, социально незрел, в чем-то неопытен и наивен – в отношениях с людьми, в отношениях с женщинами. Он выдумывает себе женщин из сказок, женщин с картинки, он их не боится. И это в русле с его ремеслом – вроде живые, но в то же время не живые. Не факт, что «стеклянные куколки» – его первый опыт превращения живых женщин в персонажей из сказок. Если отталкиваться от «сказочной версии», то следует поискать и других.

А зачем сайт? Лавры создателя не дают покоя? Хочется аплодисментов? Вряд ли, ему глубоко безразлично мнение окружающих, он старается держаться от них подальше. Тайное торжество садиста? Вот вам загадка, попробуйте, разберитесь. Вряд ли… По той же причине – ему глубоко безразлично чужое мнение. Тогда зачем? Возможно, причина в том, что он хочет их видеть! Держать под рукой, открыть и посмотреть. А где… оригиналы? Спрятаны так далеко, что запросто не доберешься? Уничтожены?

Надо простучать все стены в комнатах и подвалах, – подумал Федор. И проверить сад…»

Федор задавал вопросы Интернету и так, и этак, чтобы выйти на похожие сайты, но сеть выбрасывала картинки то карнавальных костюмов, то зазывала в массажные кабинеты или предлагала экскорт-услуги. Экскорт-услуги вкупе со сказочными персонажами – это когда дама сопровождает тебя в оперу или на корпоратив в костюме Белоснежки? Или Красной Шапочки? А массаж… в костюме Золушки?

Обшарив паутину, ничего похожего на «стеклянных куколок» Федор не нашел. Вернувшись на сайт Устинова, он вдруг заметил в самом низу небольшое объявление о производстве на заказ игрушек. Игрушек? Каких еще игрушек? Каких именно, указано не было.

«Может, кукол?» – подумал озадаченный Федор. Он чувствовал странный дискомфорт и беспокойство оттого, что не заметил этой строчки раньше. Теряете хватку, господин философ, сказал он себе…

* * *

В девять утра у ворот дома номер тринадцать по улице Кольцевой затормозил черный джип. Из него вышли четверо. Руководил группой капитан Николай Астахов. Около калитки их ожидал Федор Алексеев. День был холодный и ветреный, на пожухлой траве лежал иней. Федор, одетый в легкую куртку, прятал руки в карманах и подпрыгивал, чтобы согреться. Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Давно ждешь? – спросил капитан.

– Минут двадцать. Мы договаривались на полдевятого, если помнишь. Узнал, кто здесь живет?

– Здесь прописаны Устинов Вадим Дмитриевич, тридцати восьми лет, и Устинов Максим Юрьевич, тридцати двух.

– Родственники? Отчества разные.

– Видимо, родственники. Пошли, ребята.

Один из оперативников побежал за дом, остальные поднялись на крыльцо, засыпанное листьями. Если предположить, что Максим Устинов жил в правом крыле, где его видели Федор и Савелий, то эта половина принадлежала Устинову-старшему. На стук им никто не ответил. Они посовещались. Федор пошарил рукой над дверью, как вчерашний молодой человек, и достал ключ. Видимо, у обоих Устиновых была привычка прятать ключ в одно и то же место. Он передал его одному из оперативников. Тот сунул ключ в замочную скважину, с натугой провернул. Дверь не желала отпираться, и мужчина налег плечом.

– Не сломай ключ, – сказал Астахов.

Дверь подалась, и они вошли. Их встретила темень и тишина; тяжелый запах тления и сырости шибанул в нос. Кто-то включил свет; плафон на потолке слабо засветился неприятным выморочным светом. Здесь было холоднее, чем на улице.

Гостиная оказалась небольшой, скупо обставленной комнатой. Старая дешевая люстра под потолком осветила центр, углы комнаты тонули в сумраке. Небогатая старомодная мебель. Желтые в красные цветы шторы были задернуты; цветы на подоконниках засохли – торчали сухими прутиками. На стене – картина, лес и речка, и потускневшая фотография в багетовой рамке: хмурый старик в форменной тужурке с металлическими пуговицами, руки сложены на коленях, пронзительный взгляд, висячие усы.

Капитан негромко отдавал приказы. Группа разделилась, двое пошли в соседнюю комнату, Астахов и Федор Алексеев отправились на кухню. Здесь царила идеальная чистота; в углу – старый холодильник, посередине – стол, застеленный клетчатой сине-зеленой клеенкой. Аккуратно сложенное кухонное полотенце лежало справа от раковины; чашки висели на крючках, вбитых в деревянный карниз. Капитан открыл кран – оттуда рванула струя ржавой воды. Чайник на плитке был холодным; сахар в сахарнице пожелтел. Федор открыл дверцы старинного буфета. Старомодная посуда, фаянсовые банки с крупами; в ящике – почерневшие от времени мельхиоровые ножи, вилки и ложки. Пустое помойное ведро. Задернутая белая занавеска на окне.

Холодильник был почти пуст – нетронутая упаковка молока, несколько бумажных стаканчиков с йогуртом, окаменевший сыр, несколько банок консервов внизу, там, где обычно хранятся овощи. На боковой стенке холодильника «прилеплены» магнитами календари на текущий и прошлый годы и крошечные сувенирные лунные календарики, также за два года. Федор обратил внимание, что ни на одном из них не было никаких пометок.

– Лунный календарь, – сказал капитан. – Похоже, ты был прав, философ. Неужели опоздали?

…В мастерской стоял неприятный запах каких-то химикатов; все здесь напоминало музей природоведения. Два окна были наглухо задернуты темными шторами; по стенам висели чучела животных и оленьи рога разных размеров. На большом длинном столе лежали куски меха, кожи и инструменты – ножницы, иглы, скорняцкие ножи, катушки с суровыми нитками. Федор открыл дверцы шкафа в углу и отступил. На полках стояли чучела мелких зверушек, вроде морских свинок и хомяков, наряженных в платья. Торчали усы, блестели бусины глаз. Их было семь.