Читать книгу "Приговоренная. За стакан воды - Анн-Изабель Толле"

Хотя снаружи происходили тревожные события, это не удручало меня, скорее наоборот, укрепляло мой дух, не позволяя сдаться и умереть.

В тот день я проснулась очень рано. У меня было не так уж много ориентиров, и все же я знала, что еще нет и семи, ведь именно в это время охранник приносил мне кувшин с водой, чтобы я заварила себе чай. Готовила я себе тоже сама, чтобы избежать отравления. Мне приносили сырые продукты, и я варила их в своем единственном котелке.

Я была очень рада тому, что скоро увижусь с Зенобией и смогу посмотреть ей в глаза, не боясь, что это сочтут дерзостью или провокацией. Наконец-то я расслаблю лицо, разомну щеки, попробую убедиться, что мышцы лица еще в состоянии изобразить улыбку. Наверное, для того, кто не знает, в каких условиях я живу, это может показаться наивным, и все же этого достаточно, чтобы озарить мой день.

Ожидая Зенобию, которая должна была вскоре прийти, я произнесла несколько слов, проверяя, слышен ли еще мой голос.

В прошлый вторник Ашик не приходил, поэтому у меня не было практики уже больше десяти дней. В карцере я пользовалась связками так редко, что иногда боялась, как бы голос не исчез совсем. Я сильно исхудала, чувствовала себя неважно, мышцы плохо слушались, реакции замедлились, и я часто задумывалась о том, смогу ли я снова работать — особенно собирать урожай, ведь это большая нагрузка на спину. Я чувствовала себя столетней старухой, которая, если и выйдет на свободу, больше не сможет жить как прежде.

Чтобы разогреть связки, я стала читать вслух одну из тех молитв, которым меня научила любимая бабушка:

Отче наш, благодарю Тебя за то, что защитил меня этой ночью. Спасибо за новый день и за здоровье, которое Ты мне дал. Господи, да пребудешь с моей семьей весь день во время работы, трапезы и отдыха. Преисполни своей любовью нас и всех вокруг. Аминь.

Я обрадовалась, убедившись, что с голосом все в порядке. Все хорошо, я смогу поговорить немного с Зенобией.

И вот послышались ее осторожные шаги — единственные, которые я узнавала сразу.

Зенобия повернула ключ аккуратно, как будто не хотела обеспокоить меня. Уже одно это было очень любезно с ее стороны. Она вошла и закрыла за собой дверь. Я поприветствовала ее своей самой теплой улыбкой, которая тут же исчезла, как только я увидела мрачное лицо Зенобии, будто на нее свалились все горести мира. Похоже, Случилось что-то ужасное. Мне казалось, мое сердце не перенесет еще одной плохой новости. Зенобия молча поставила кувшин на пол, еще мокрый от дождя, который прошел три дня назад.

— Что стряслось, Зенобия?

Она была совершенно подавлена… Немного помедлив, она все же сказала едва слышно:

— Шабаз Батти мертв. Его убили три дня назад.

В тот момент мне показалось, что кто-то стиснул мое сердце изнутри. Я застыла от ужаса, ноги подкосились и я упала на койку, тяжело дыша. Стены тюрьмы будто обрушились и погребли меня.

— Отряд из трех или четырех человек изрешетил его двадцатью девятью пулями. Министр погиб посреди бела дня, в своей собственной машине, в Исламабаде. Талибы бросили свои листовки в лужу его крови.

Я не могла поверить в то, что случилось. Калил рассказал бы мне об этом, он никак не мог упустить такую возможность причинить мне боль. Почему же он промолчал, если все уже было известно?

— Зенобия, скажи мне, что это неправда!

Она разрыдалась.

В тот день мы плакали с ней вместе. Потом она быстро ушла, опасаясь, что кто-нибудь заметит наше горе.

Я снова осталась одна в своей клетке, сломленная, уничтоженная невероятной жестокостью людей. Слезы иссякли, голова раскалывалась, а я все никак не могла поверить в то, что произошло. Слишком много поворотов судьбы, страданий и смертей для одной женщины. До этой жуткой истории моя жизнь текла так размеренно, спокойно, предсказуемо…

Чтобы хоть ненадолго отвлечься от ада, в который превратилась реальность, я перевела взгляд на маленького паучка в углу камеры. Казалось, он собирался обосноваться здесь, а я, наоборот, всеми силами стремилась вырваться отсюда. Я не сводила глаз с паучка, будто пытаясь перевести дыхание, забыть хоть на мгновение о жестокости, на которую способны люди. Я внимательно наблюдала, как он старательно плетет тонкую изысканную паутину. Это зрелище успокаивало. В отличие от меня паучок, казалось, твердо знал, что должен делать, и занимался своей работой уверенно, без тени сомнения… Похоже, он никогда не ошибался, а моя жизнь, напротив, рассыпалась на глазах. Мне казалось, что это кошмарный сон наяву, а со смертью Шабаза Батти последний луч надежды, еще теплившийся в моем сердце, угас. Министр знал, что ему угрожают. Ашик передал мне слова журналистов о том, что его тоже могут убить, как и губернатора. Я необразованна, но знаю о решимости религиозных фанатиков, которые всегда готовы отнять чью-то жизнь. И все же я была поражена такой жестокостью. Смерть министра была так несправедлива. Я подумала о своей семье. Кто же теперь позаботится о ней? Кто защитит моих детей? Я была готова умереть на месте, если бы это помогло им остаться в живых.

Глядя на паучка, продолжавшего свое дело, я чувствовала, как во мне зреет протест и ярость. Впервые за все время заключения я разозлилась на Бога.

Господи, я всегда выполняла Твои заветы, почитала Тебя каждый день своей жизни, почему же Ты обрекаешь меня на такие мучения, унижения и страдания? Почему Ты отнял жизнь у этого уважаемого человека, который мог помочь еще стольким людям? Забрав у него жизнь, Ты пробудил силы ада. Господи, я ищу Тебя, но больше не могу найти и чувствую, что Ты оставил нас. Я прошу Твоей милости, взываю к Твоей доброте и милосердию, но вижу только адское пламя.

Я подошла поближе к паучку, стараясь его не спугнуть. Он продолжал плести паутину, аккуратно и методично. А ведь он мог убежать отсюда, но по собственной воле решил остаться. Я присела на кровать, ругая себя за то, что обратилась к Богу так непочтительно. Ведь Господь — это только любовь, он не может нести ответственность за человеческое безумие, за всю ненависть мира.

Я попросила Господа простить меня и позаботиться о Шабазе Батти, оставить его подле себя, ведь он пожертвовал жизнью ради великой цели, принял мученическую смерть. Я вспомнила молитву, которую в пять лет услышала от мамы. Родители, братья и сестры повторяли ее каждый вечер перед сном. Но в тот день я, похоже, впервые до конца поняла ее.

Господи, помоги Церкви и крещеным людям. Да пребудут они верны тому, что Ты назначил им, Твоему слову, заповедям Твоим, чтобы каждый день их был освещен Твоей милостью.

Я заметила, что большая черная муха в тот день не прилетала. Она всегда была свидетельницей моих маленьких радостей и больших печалей, а теперь, когда я утратила надежду, она тоже покинула меня. Возможно, это было не случайно: если бы она была тут, паучок, наверно, нашел бы себе другое пристанище.

Зенобия сказала, что министра убили три дня назад.