Читать книгу "Карнавальная ночка - Марина Серова"

— В чем? — не поняв, к чему относится мой вопрос, переспросил Герман.

— Обставлять комнаты, — уточнила я. — Ну, там, ковры подбирать, вазы напольные. Или мебель.

— О нет! Аллочка ни за что не стала бы делиться ни с кем своим единоличным правом решать, чем и как обставлять в доме, — засмеялся Герман. — Да она салфетки бумажные без своего ведома приобрести не позволяла, не то что мебель.

— Любила все делать сама? — продолжила я ни к чему не обязывающий разговор.

— Любить-то любила, только к дому так трепетно относилась не поэтому. Дело в том, что все остальные обитатели этого скромного родового гнезда напрочь лишены какого бы то ни было вкуса. Алла — приятное исключение. Наш отец прекрасно об этом знал. И вот перед своей кончиной он позвал Аллу к себе в комнату и на полном серьезе дал наказ: никогда, ни при каких обстоятельствах не позволять «благоустраивать» это жилище никому из домочадцев! Вот такое распоряжение. Он еще много чего говорил в тот раз. Но это заявление было главным. Отец сказал, что не желает, чтобы через полгода после его смерти дом превратился в некое подобие восточного базара. С одного края персидские ковры, с другого — декоративные тарелки, а по центру — пруд с форелью. Почему именно с форелью, мы так и не узнали.

— И Алла строго выполняла наставление отца? — спросила я.

— Ну а как же иначе? Предсмертная воля — это святое, — пожал плечами Герман. — И потом, Аллочке не было это в тягость. Отец оставил достаточно денег, чтобы дом не стал для любимой дочери обузой. Ну а нам оставалось лишь подчиниться.

— И что же теперь будет с домом? — как бы между прочим спросила я.

— А что будет? Ничего страшного с ним не случится. Будем учиться жить без Аллочкиных наставлений, — спокойно ответил Герман.

— Вы сказали, что ни один из членов семьи не обладает вкусом. Это значит, что в доме, кроме вас и матери, еще кто-то живет? — снова задала я вопрос.

— Ну да. Моя супруга, Екатерина Сергеевна. Двое моих детей. Старшая сестра, Алевтина. И наш единокровный брат, Григорий. Народу хватает, — перечислял Герман. — Отец-покойник был плодовитым, четверых нас настругал. А вот отпрыски его, увы, такой способностью обделены. Кроме меня, ни у одного из них потомства не появилось.

— И семьи больше ни у кого нет? — спросила я.

— В точку попали. И Аля, и Гришка бобылями живут. Аллочка тоже не успела мужем обзавестись. Им всем не до продолжения рода, — прокомментировал Герман.

— Вам повезло, — заметила я.

— Ага, повезло. И супруга у меня золотая, и детки радуют. Если бы не недавнее горе, что с Аллочкой произошло, я бы назвал себя абсолютно счастливым человеком, — погрустнев, проговорил Герман.

— Скажите, Алла раньше жаловалась на сердце? — перешла я к интересующей меня теме. — Быть может, на учете у кардиолога стояла?

— Нет, у Аллочки было крепкое здоровье. Тем страшнее трагедия. Понимаете, никто ведь не был готов к тому, что Аллочка умрет молодой. Все было хорошо, и тут вдруг раз — и инфаркт. Как гром среди ясного неба, — качая головой, произнес Герман. — Мама до сих пор поверить в это не может. Проснется и зовет Аллу. Потом вспомнит и плакать принимается. Мы все опасаемся, как бы новой беды не случилось. Ей ведь не двадцать лет, а в пожилом возрасте такие встряски не на пользу.

— Можете рассказать, как это произошло? — попросила я.

— Рассказать-то я могу, только что это даст? Аллу не вернешь. А думать о том, что Аллочка погибла в расцвете лет от руки какого-то маньяка? Нет, это еще тяжелее.

— Почему вы решили, что Алла стала жертвой маньяка? — перебила я его размышления.

— Ну а кому еще в трезвом уме может прийти в голову мысль убить совершенно безобидного человека? Алла не была ни крупным бизнесменом, ни модным политиком, ни наркобароном. Убивать ее нет никаких причин. И вдруг вы заявляете о каких-то там подозрениях, что смерть сестры не случайна. Если так, то это сделал не кто иной, как маньяк. Только я в это не верю, — признался Герман. — Я ведь сам видел, как это все произошло. Одно дело, если бы она умерла где-то вдали от дома, а то ведь все на наших глазах.

— Так как же это случилось? — повторила я свой вопрос.

— Да как. Банально. Аллочка последние три дня печальная ходила. Вы ведь знаете, что произошло на вечеринке, которую Аллочка недавно посетила?

— Вы имеете в виду смерть одного из гостей на корпоративе в кафе «Венеция»? — уточнила я и, дождавшись утвердительного кивка Германа, ответила: — Да, я в курсе. Я тоже была там, когда это случилось.

— Ну вот. Аллочка, когда с вечеринки вернулась, сразу в своей комнате заперлась. Сестра занимала восточное крыло дома. Знаете, комнаты в доме расположены таким образом, что в каждое крыло имеется свой вход. Очень удобно. Не просто комната, а как бы изолированная квартира в квартире. Так вот, в Аллочкином крыле три комнаты. Малая гостиная, как она ее называла, спальня и что-то вроде кабинета. Аллочка — творческая личность. Актриса. А у творческих людей, как правило, случаются перепады настроения. Когда такое происходило с Аллочкой, она всегда запиралась на своей половине. Вот и в этот раз сестра поступила именно так. Просидела там безвылазно почти сутки. Потом вроде как отошла. Даже повеселела. К ужину выходить стала. У нас в доме традиция: завтракаем и обедаем мы каждый где придется, но к ужину собираемся в центральной столовой. Потом Аллочка на похороны к этому Дмитрию собралась. Мать ее отговаривала. И лично я считаю, что правильно делала. В конце концов, Аллочка ведь с ним даже знакома не была. Она и на бал этот совершенно случайно попала. Все те люди, что были на маскараде, для нее абсолютно чужие. Но сестра уперлась. Пойду, и все. Временами Алла была жутко упряма. — Герман тяжело вздохнул.

— Скажите, на похороны она одна ходила? — спросила я.

— Нет. С приятелем. Это он пригласил ее на корпоратив. Я с ним незнаком. Несколько раз от Аллочки слышал, что она завела себе нового поклонника, — пояснил Герман. — Они с Аллочкой встречались совсем недолго. Может, месяц. Может, меньше.

— Что было после похорон?

— Вернулась Алла рано. Мы с семьей как раз обедать собирались. Аллочка сразу к себе прошла. От обеда отказалась. А минут через тридцать прибыл курьер. Для нашего дома это не редкость. Аллочкины поклонники время от времени присылают ей то букеты, то сувениры, то гостинцы. Знаете, Алла ведь была хорошей актрисой. Ее даже в Москву приглашали, да она не захотела родной город покидать. Сказала, что предпочитает быть первой в Тарасове, чем последней в Москве.

— И что курьер доставил на этот раз? — спросила я, не давая возможности Герману уйти от главной темы разговора.

— Коробку с восточными сладостями. Аллочка их обожает. Может зараз полкило слопать, — ответил Герман.

— Кто впустил курьера? — снова спросила я.

— Открывал ему мой сын. А коробку забирала сама Алла, — слегка раздосадованный тем, что его все время прерывают, ответил Герман.