Читать книгу "Юрьев день - Станислав Хабаров"

Ещё о нём рассказывали «случаи». Мол, не любил курильщиков: курят, теряют время. Раз ехал вечером по территории, заметил курильщика в окне, не поленился, поднялся к нему, отобрал пропуск… И у куривших баллистиков как-то отобрал пропуска. Они спешили до него накуриться, но он нестандартно приехал. А куда денешься без пропуска? Пришли на поклон к секретарю, она к Главному, а тот приоткрыл дверь и начал в приемную швырять пропуска… Вадима Палыча встретил у КИСа с книжечкой, «а с книжечками ходят тут у нас» и из-за книжки с грязью смешал.

Впервые длинное выступление Главного услышал Славка на профконференции предприятия. Он сердился на ребят, которые в его отсутствие на профсоюзном собрании выбрали его делегатом от отдела. Сначала он решил отмахнуться и попросту не ходить. Но накануне его вызвал парторг и предупредил, что это нужно для отдела. Затем его встретил профорг и тоже предупредил. В конце концов, он махнул рукой, решил: зайду, отмечусь и, в крайнем случае, уйду в перерыве. Но в перерыве он не ушел.

Профконференция предприятия проходила в зале старого дома культуры, в большом помещении с утопленными в стены колоннами, окрашенными под каррарский мрамор. В плохо освещенном фойе проверяли мандаты красные картонки, обводя номер у фамилии в списке красным кружком, раздавали блокноты с золотым тиснением на обложке: «Делегату ХIV профсоюзной конференции», остро отточенные карандаши и мягкие резинки. В буфете между колонн бойко торговали пивом и бутербродами, а сбоку у самого входа раскинул свои низкие лотки выездной книжный магазин.

Многие тотчас заходили в зал, рассаживались группами, махали знакомым, занимали места своим. Славка сел недалеко от сцены, где стояла массивная оранжевая трибуна и покрытый сукном длинный стол президиума. В президиум выходили из зала, не спеша, и только руководство появилось из-за кулис. Главного не было. Славка достал блокнот и врученный ему отточенный карандаш и от нечего делать начал отмечать в выступлениях забавные места.

Выступал Козлов, человек с кислым лицом и длинными усами, гроза уборщиц и курильщиков, местный завхоз.

– Я – Козлов, – бросал он в зал.

– Знаем, – отзывались из зала.

– Но не козел отпущения, – продолжал Козлов, – хотя многие считают, что это так. Я хочу сказать о нашей культуре.

Докладчики, точно соблюдая регламент, менялись на трибуне.

– Слово предоставляется товарищу Носикову, – объявлял председатель, приготовиться товарищу Нуждину, десятый отдел.

Носиков традиционно откашливался, устанавливал нужным образом микрофон:

– Разрешите приветствовать вас от имени нашего отдела, – выжидал он положенные аплодисменты, – а также и от себя лично.

Затем на присутствующих, как из бункера самосвала, вываливался поток гремящих оглушающих цифр.

– … После чего в нашем цехе, – оглашал докладчик, – производительность труда поднялась на три и одну десятую процента по сравнению с плановой, а производственный травматизм сократился более чем на один процент.

– Что? – кричали из зала. – Выходит, и травматизм планируете?

– Нет, – невозмутимо пояснял докладчик. – Я даю в сравнении с прошлогодними данными.

Когда вышел Лосев – врио ведущего по 32-ой машине, в блокноте у Славки уже имелись отдельные находки. «В детских садах содержится, – доложил круглолицый член завкома, – в пионерлагерях оздоровлено…»

Лосев обнял руками трибуну и, пересыпая речь солью прибауток, начал «пинать ногами» отдел ориентации.

– Неймется им, лезут с извещениями на объект. Хотя по «гибриду» подход один, строгий приказ Главного: «за апрель не ходить». И дело не в букве. Один поменял, другой, и проявляется взаимное влияние, некий коллективный эффект. А в результате общий – дефект.

– Регламент, – постучал о графин председатель.

– Товарищи, – взмолился ведущий.

– Пусть говорит, – довольные живою речью, закричали из зала.

– … И нужно историю учить. А то порой – не работа, и голый фетишизм. Так и у древних было: выбери предмет и посвяти себя ему. В Бенгалии плотники поклонялись топору, писцы чернильнице, древние германцы плугу, китайцы – таблице предков. Всё, казалось, было. А новое у нас. Счетно-решающие блоки – СРБ или их расчеты, не поступись, молятся на них, а в остальном хоть весь полёт коту под хвост. До чего доходит. Приносят уточняющий расчёт. Как умный Ганс, стукнули копытом о пол, и переделывайте под расчет станцию. Нельзя так, товарищи. И всё ведь было. Но в древности поклонялись раковинам или камням (мыли их, смазывали маслом, купали в вине), а нынче – системе ориентации, а она ведь – не единственная, полно систем, и с этим нужно считаться.

В перерыве толпились в буфете.

– Слыхал, камни купали в вине.

– Ты что? Заболел?

– Да, нет, вроде бы. А что?

– Смотрю, не спал эти два часа.

– Я как услышал про камни, проснулся, потянуло в буфет.

– Ну, братья-славяне, ещё по кружечке?

– Я пасс.

– Ты чего это?

– Не пью, не курю. Хочу свои шестьдесят лет прожить.

– Ты проживешь шестьдесят восемь лет по статистике. Спорим на рубль.

Первым после перерыва выступил директор завода, и его выступление строилось в виде ответов на вопросы.

– Да, – говорил он. – Еще о гудке, хотя о нём надоело говорить. Это как о Карфагене в римском сенате. Поневоле думаешь, хотя бы одних и тех же выбирали в делегаты, тогда бы меньше приходилось объяснять. Верно, конечно, часы теперь есть у каждого. Но гудок, к вашему сведению, введен не попусту. Он введен три года тому назад по плану техмероприятий. В результате чего, как зарегистрировала проходная, число опозданий сократилось на десять процентов.

– Это, каких опозданий? – закричали из зала. – Настоящих или за пять минут?

Вопрос об опозданиях при всей своей внешней бессмысленности был задан по существу и имел свою историю. Администрация в нём шла на маленькую уловку. В соответствии с приказом по предприятию опозданием считался приход на рабочее место позже, чем за пять минут до обычного звонка. Злополучные пять минут оказались в действительности той точкой опоры, благодаря которой из масс выделялись признанные активисты. На этом пробном камне они обретали свое общественное лицо принципиальностью, непримиримостью и находчивостью. Но «пятиминутный вопрос» не поднимался обычно выше профсобраний отдельных подразделений. И хотя ораторы, краснея от гнева, заострялись: «Что это за опоздание? Я хочу видеть КЗОТ, где оно записано?» – все преотлично понимали, что все это так, для бузы.

– О каких опозданиях? – кричали с мест. – Действительных или административных?

«Это надолго», – подумал Славка, и в это время в президиуме появился Главный. Он сел тяжело, наклонил голову, повертел в руках карандаш. В зале настороженно затихли. И постепенно, само собой закруглились мелкие вопросы, потому что не в них теперь была соль. Потом выступил Главный. Весь зал сидел в напряжении, словно наэлектризованный, ни слова старались не проронить.