Читать книгу "Ангелы апокалипсиса - Анатолий Гончар"

– А питаемся чем? Пайками?! – подал голос Прошкин.

– Нет, – тут же последовал ответ, – старшина договорился, ужинаете в столовой.

Нежданная новость. Кормёжка в столовой не бог весть что, но после нескольких дней «сидения» на пайках хоть какое-то разнообразие.

Так и пошло: несколько дней на боевой задаче – переход линии соприкосновения и ведение разведки, день-два в ПВД и очередной выход. Усталость накапливалась. Спускаемые сверху «космические» задачи нервировали. Ефимов чувствовал себя злым на полсвета. Сказывалось и общее напряжение, и бессонные ночи, и физическая усталость. К тому же питание в пункте временной дислокации оставляло желать лучшего. Калорий хватало в избытке, а вот витамины и белки, а попросту овощи-фрукты-мясо в приготовленной отрядными кулинарами пище практически отсутствовали. Поставляемая в войска тушёнка представляла собой смесь жира и некоторого количества пенистообразной тёмной массы с мясным запахом. Овощи и фрукты были изредка представлены луком, как-то раз начпрод привёз капусту. Иногда «пробегал» картофель. Основное меню составляли лапша-размазня, рис и гречка. Сменяя друг друга, они повторялись изо дня в день. Ни купленные в военторговской автолавке майонез и кетчуп, ни прочие специи уже не придавали им аппетитного вида или вкуса. Хотелось домой. Короткие разговоры по телефону навевали ещё большую тоску. Ефимов скучал по жене и детям. Скучал до безумия, но высказать, рассказать им, что он чувствует, не мог. Слова вязли во рту, фразы выглядели корявыми и неестественными. А ему так хотелось, чтобы родные знали о том, что он любит их больше всего на свете, что они – самое главное и самое ценное, что у него есть. Ценнее и важнее собственной жизни. Он много раз собирался сказать им о том, что чувствует, но так и не решился.

«Я люблю вас, так люблю, так люблю, вы даже не представляете себе, как я вас люблю!» – мысленно проговаривал он. Но только мысленно. Когда предоставлялась возможность сказать детям и супруге о своих чувствах, он почему-то молчал. Возможно, сказывалась многолетняя привычка сдерживать свои чувства и эмоции. Долгими ночами Сергей сочинял «письма», которые собирался написать своим детям и жене. Но как он ни старался рассказать о своей любви, получалась какая-то ересь. На бумаге Ефимов не мог выразить и десятой доли своих чувств.

А ему хотелось объяснить близким ещё и то, что в армию он пошел не из-за своей прихоти, а прежде всего для них. Все причины возвращения старшего прапорщика Ефимова в Вооружённые силы РФ не стоили того, чтобы он пожертвовал временем, проведённым в кругу семьи. Но постепенно все эти причины превратились в неотвратимую неизбежность. Последней каплей стало то, что незадолго до окончательного решения вернуться в Вооруженные силы Сергей заболел, заболел тяжело, на грани потери трудоспособности. И он испугался. Испугался не за себя, за семью. Что, если он не сможет работать? Что тогда? Он сумел поправиться, но уверенности в том, что подобное не повторится, не было. Возвращение же в армию обеспечивало семье государственную поддержку в случае его смерти или болезни. Увы, выигрывая в одном, он проиграл в другом – с каждым годом Сергей неизбежно удалялся от семьи. Редко бывая дома, он всё меньше и меньше принимал участие в семейных делах. Общение с детьми обычно сводилось к нескольким дежурным словам, сказанным друг другу перед сном. Осознание того, что он всё сильнее от них отдаляется, давило стотонным грузом. Но что он мог поделать? Современная действительность с её постоянной нехваткой времени и здесь накладывала свой отпечаток.

Вот и в этот день с самого утра Ефимов мечтал о том, как он соберёт всех за одним столом и наконец-то скажет им всё-всё. Представляя себе этот момент, он ощущал подкатывающий к горлу комок.

«Когда-нибудь я должен им сказать. Пусть они не думают, что я… зациклился на своей службе. Что служба превыше всего. Пусть знают…»

Поток его мыслей прервал голос ротного:

– Первая, вторая, третья группы – два часа на сборы.

– Чёрт, мы же только вчера пришли! – Ефимов негромко выругался, слез со шконки, сунул ноги в тапочки и вышел под яркие лучи солнца.

– Борисыч! – окликнул он ротного. – Куда, что, зачем?

– Полчаса назад, – ротный понизил голос до шёпота, – появилась информация о выдвижении в направлении Донецка большой танковой колонны. Если они дойдут, фронт ополченцев может расползтись по швам. Он и так на ладан дышит. У нас задача остановить колонну.

– Каким образом? Граниками? Маразм. Это слишком рискованно. Там же можем и остаться.

– Нет, ПТРКа, – и, отвечая на немой вопрос: – Их уже подвезли, ПТУРов немерено.

– Оперативненько.

– Кто у вас будет за оператора?

– Наверное, я и Фёдор. А там посмотрим.

– Значит, два станка.

– А ПТУРов?

– Сколько унесёте. – Кречетов усмехнулся и уже вполне серьёзно посоветовал: – Берите по максимуму.

– Я тоже так думаю. Группы только наши идут?

– Конкретно на колонну? Нет, ещё три от роты Иванова. Но сегодня уходят вообще все.

– А куда?

– Не знаю. Тоже в какую-то задницу.

– Понятно. – Ефимов махнул рукой и юркнул обратно в палатку собирать вещи.

Колонну решено было перехватить недалеко от линии фронта. Именно тут местность как нельзя лучше подходила для организации засады. Гряда поросших редкими деревьями холмов тянулась параллельно шоссе на расстоянии чуть более полутора километров. А у подножия холмов пролегал труднопреодолимый для техники овраг. Рассредоточившись в одну линию, расчеты противотанковых ракетных комплексов замерли в ожидании.

– На подходе, – в наушниках раздался голос одного из наблюдателей.

Сергей щёлкнул рычагом взведения, опустил палец на спусковой крючок и, прильнув к окуляру, принялся ждать. Его расчёт находился на ближнем к противнику фланге. Соответственно и «мишень» должна была выползти последней.

Новенькие, во всяком случае, свежевыкрашенные танки и БМП, растянувшись в длиннющую ленту, чадя моторами, громыхали по изрытому воронками шоссе.

Незадолго до этого, находясь в пяти минутах ходьбы от места проведения засады, ротный собрал командиров групп и их замов на последний инструктаж.

– Главное – одновременно! Всем одновременно! – твердил он. – Не спешить, ждать команды. Никаких лишних телодвижений в эфире. Как только поступит доклад о появлении колонны – быть в готовности. Ждать моего сигнала. По два пуска и уходим. Станки забираем в обязательном порядке. Если что-то у кого-то не получилось с пуском, не надо бежать к соседней пусковой установке. Уходить с ракетами. И помните, задача считается выполненной, если мы уничтожим хотя бы половину бронетехники. Одним словом, бьём противника по максимуму и тут же смываемся.

И вот пришло время сделать «красиво». Ротный ждал. Техники оказалось много больше, значительно больше, чем сообщалось в разведсводке. Чтобы выбить половину, нужно было очень постараться. Сергей коснулся языком внезапно пересохших губ. Цель он уже выбрал – замыкающий колонну грязно-серый «Абрамс». Сопровождая цель и опасаясь, как бы при старте ракета не ушла в землю, Ефимов поднял прицел значительно выше плоской башни.