Читать книгу "Никола Тесла. Наследие великого изобретателя - Олег Фейгин"

Однако вернемся к Тесле. Своим замыслом «научно-популярного романа об электричестве» он поделился с выдающимся английским писателем-фантастом Гербертом Уэллсом, с которым состоял в переписке, рассказав ему о замечательном лучевом оружии Архимеда. Уэллс, будучи еще и известным популяризатором научных достижений, не преминул воспользоваться подсказкой Теслы и в самом конце XIX века создал свой знаменитый роман «Война миров», где описал оружие марсиан, испускающее ужасные «тепловые лучи».

С этого момента идея всесокрушающего лучевого оружия прочно вошла в жизнь, и до сих пор целая армия изобретателей, инженеров и ученых бьется над ее воплощением. Особенно плодотворно «лучи смерти» применяют писатели-фантасты, ведь до сих пор «на пыльных тропинках» иных миров разгуливают космонавты со всякими «бластерами» и «скорчерами» в руках.

Давайте проследим первые шаги эволюции идеи о «поражающих качествах концентрированной лучистой материи». Прежде всего вспоминается имя петербургского профессора Михаила Михайлович Филиппова, издателя и главного редактора журнала «Научное обозрение». Этот оригинальный ученый и революционный деятель выдвинул необычную философскую концепцию обеспечения всеобщего мира на Земле, которую собирался изложить человечеству в объемном труде «Революция посредством науки, или Конец войнам». Причем свои философские рассуждения профессор Филиппов собирался подкрепить проектом создания некоего устройства, позволяющего «перебрасывать энергетические импульсы вдоль направленной электромагнитной волны». Об этом он писал в короткой заметке, опубликованной в одном из научно-популярных журналов. Михаил Михайлович утверждал, что изобретенный им способ передачи энергии позволяет легко перебросить «энергетическую посылку», равную взрыву тонны динамита, из Петербурга на берега Босфора (отголосок Балканских войн).

Вроде бы профессору удалось даже собрать работающий прибор, и все лето 1902 г. он проводил какие-то секретные испытания на Рижском взморье, показавшие, что идея практически достижима. Весной следующего года Филиппов продолжил эксперименты на подмосковной даче, где доработал аппарат и однажды ночью привел его в действие. Случайный свидетель — местный лесник — наутро рассказывал, что с крутого берега небольшой речушки, где он готовил удочки, вдруг сорвался гигантский валун, с незапамятных времен вросший в береговой откос, раскалился добела и, обдав его жаром, стремительно рухнул в воду, подняв гигантский столб пара. Вплоть до обеда окрестные крестьяне собирали оглушенную рыбу, прибившуюся в заводь, а вечером появился и сам профессор Филиппов. Он долго осматривал место происшествия и напоследок набрал горсть оплавленных осколков, оставшихся от валуна. Уже на следующий день профессорская дача опустела, и от нее на ближайшую железнодорожную станцию отправилось несколько пароконных подвод, доверху нагруженных некими предметами, плотно укутанными в брезент.

По возвращении в столицу профессор стал готовиться к обнародованию полученных результатов, решив публично провести ряд эффектных опытов на Неве, взорвав старую баржу на рейде. Накануне состоялся примечательный разговор изобретателя с его старинным другом профессором истории Санкт-Петербургского университета Александром Семеновичем Трачевским. Разговор был заботливо восстановлен по дневниковым записям Трачевского замечательным журналистом, исследователем исторических тайн и загадок Дмитрием Лычковским:

— Не согласен с вами, Михал Михалыч, — говорил старый историк, — войны неистребимы. Вашу ссылку на Генри Томаса Бокля вряд ли можно назвать убедительной.

— Но, Александр Семенович, по Боклю именно изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными.

Трачевский покачал головой:

— Вы и без меня знаете, что Бокль был очень домашним мальчиком с чисто английским воспитанием. В 18 лет он задумал свой огромный исторический труд и, к чести его, преуспел, хотя и не закончил, безвременно умер. Война для вашего Бокля была отвлеченным понятием — пороха он не нюхал, прошу прощения за невольную игру слов.

— А до него Монтескье в «Персидских письмах», — парировал Филиппов.

— «Читая исторические сочинения, — иронично процитировал по памяти Трачевский, — ты не мог не заметить, что со времени изобретения пороха сражения сделались гораздо менее кровопролитными, чем бывали раньше, потому что, — он поднял палец как восклицательный знак, — теперь почти не бывает рукопашных схваток».

— Вот-вот, — подхватил Филиппов, делая вид, что не замечает сарказма, — и там же: «Ты говоришь, что боишься, как бы не изобрели какого-нибудь еще более жестокого, чем теперешний, способа истребления. Нет. Если бы обнаружилось такое роковое открытие, оно вскоре было бы запрещено человеческим правом и по единодушному соглашению народов было бы похоронено».

Здесь надо бы сделать небольшое отступление, вспомнив совершенно аналогичные мысли Теслы. Более того, хотя его идеи были гораздо разностороннее и обширнее, но в своей основе они буквально повторяли слова петербургского профессора. Пройдет полстолетия, и точно так же заговорят большие политики, формируя «атомный паритет» и «стратегию ядерного сдерживания». Однако, возвращаясь к аналогичным рассуждением Филиппова и Теслы, создается впечатление, что американский изобретатель все же был знаком с трудами русского ученого, и знаком далеко не понаслышке… Ну а теперь вернемся к беседе петербургских интеллектуалов:

— М-да. Так вы, Михал Михалыч, утверждаете, что открыли нечто подобное? Роковое? — вежливо поинтересовался Трачевский. Филиппов долго медлил с ответом, а потом неожиданно резко утвердительно кивнул головой и попытался обрисовать суть своего открытия, но Трачевский лишь руками замахал:

— Помилуйте, батенька, я всего лишь историк и ничего в ваших теориях не понимаю. Однако ж передать на энное расстояние волну взрыва! Звучит фантастически. Не Уэллс ли вскружил вам голову?

— Я так и знал, Александр Семенович, что вы «Войну миров» вспомните, — кивнул Филиппов, — но помяните мое слово: хотя вышел роман всего семь лет назад, совсем скоро выяснится, что он не так уж и фантастичен — я не о пришествии марсиан, я об оружии. Посмотрите, что делается в технике, какие вести приходят из-за океана. Не зря тот же Уэллс в новом фантастическом романе «Первые люди на Луне» — читали? — упоминает реальное лицо: Никола Тесла. То, что делает Тесла в Америке, — само по себе фантастика: построил радиоуправляемое судно! И уже подошел к проблеме беспроволочной передачи энергии на большие расстояния!

— Да, — со вздохом сказал Трачевский, — инженеры спешат дать в руки военным такое оружие, что мир содрогнется!

— Вы ошибаетесь, Александр Семенович, — Филиппов в возбуждении ударил ладонью по столу, — напротив! Войны прекратятся, когда все увидят, что последствия могут быть самые ужасные. Демонстрация моего изобретения докажет это. — Он перевел дух и добавил: — Должен вам доложить, что все очень просто, притом дешево. Удивительно, как до сих пор не додумались!

Однако воплотить свои замыслы в «промышленном образце» замечательному петербургскому ученому так и не удалось — он погиб при невыясненных обстоятельствах у себя в лаборатории через три дня после этого разговора, 12 июня 1903 г. Буквально за несколько дней до кончины профессор Филиппов отправил письмо в редакцию газеты «Санкт-Петербургские ведомости», которое было опубликовано 24 июня 1903 г.: