Читать книгу "Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова - Андрей Добров"

— Ты, Владимир Алексеевич, совсем дома перестал бывать, — сказала она ровно. — И ладно бы еще уехал куда, так ведь сидишь в Москве, а тебя целыми днями не бывает. — Мммм? — спросил я с набитым ртом.

— Конечно, не в упрек, — кивнула она. — Но ты рассказывай иногда. А то я раньше хоть в газетах читала, где тебя носит. Сейчас-то ты почти ничего и не пишешь. Может, ты женщину завел, а?

Я кивнул в знак согласия.

— Так-так. И кто это? — опешила Маша.

— Надежда Петровна Ламанова.

— Ламанова? Моделистка?

— Она.

— Так ведь она замужем.

— Муж в командировке. Маша дотянулась и щелкнула меня по носу.

— Ты, Владимир Алексеевич, ври-ври, да не завирайся.

— Не вру. Попросила меня помочь.

— В чем? Я вытер усы салфеткой и бросил ее на стол.

— Платья придумывать.

Маша молча посмотрела на меня, а потом рассмеялась.

— Могу себе представить, какие ты платья там придумываешь! Посмотри, в чем сам ходишь! Кстати, твой фрак я погладила и повесила в гардероб. И белье в ящике — если не заметил еще.

Она налила мне чаю.

— Так что, расскажешь?

— Потом. Вечером.

— Точно?

— Точно!

Наконец, покончив с завтраком, я оделся и вышел. И прямо у дверей столкнулся с Митей Березкиным — молодым «ангелом», который возил меня на Большую Ордынку к фотографу Леониду. Он явно ждал меня.

— Ты чего внутрь не зашел? — спросил я удивленно.

— Ничего, я тут недолго, — ответил он. — Меня к вам Петр Петрович послал — новости есть.

— Хорошо, — я взглянул на часы — выскочил слишком рано, Иван должен был заехать за мной только через десять минут. — Время есть, рассказывай.

— Новости две, — деловито сказал юноша. — Во-первых, я узнал, как зовут того фотографа, как вы и просили.

— Ну как?

— Леонид Венедиктович Бром.

Я присвистнул.

— Вот как! Значит, он — родной братец Аркадию Венедиктовичу?

— Точно так! Правда, Бром — это не настоящая их фамилия. Настоящая — Бромштейн. Они из-под Полтавы. Аркадий — старший брат. Был. — Как это — был? — опешил я.

— А вот это, — сказал Березкин, засовывая руки в рукава, — вторая новость. Утром нашли этого самого Аркадия на Пятницкой в переулках. Кто-то ему горло перехватил.

Вот так новость! Ее следовало хорошенько обдумать.

Что получается? Аркадий был братом фотографа. Он сам приглашал Леонида фотографировать оргии и знал о существовании фотографий. Мог он пробраться в мастерскую и забрать пластинки и отпечатки? Мог. Скорее всего так и было — не зря ведь Леонид Бром так спокойно отреагировал на пропажу и совершенно отказался отвечать на мои вопросы, сообразив, кто именно шуровал в его мастерской. А значит, и шантажировал Ламанову именно Бром-старший. Но если его утром зарезали… значит, проблемы Ламановой с шантажом решились сами собой! Вернее, их решил какой-то ночной грабитель, который зарезал Аркадия. Вот уж никогда бы не подумал, что преступное дно Москвы случайно поможет мне! И уже не надо изготавливать «куклу», ехать на передачу денег и ловить шантажиста. Оставались еще фотопластина и отпечатки, которые могут скомпрометировать Надежду Петровну.

— Ну… — протянул я задумчиво, — это меняет дело.

Единственный, кто мог бы помочь сохранить все в тайне от прессы теперь, сидел в своем кабинете в Сыскном отделе.

С Тверской в Столешников завернула пролетка Ивана. Я достал трешку и протянул Березкину.

— Спасибо тебе, Митя. Вот, возьми на поминки по Брому Аркадию Венедиктовичу. И передавай от меня привет Петру Петровичу. — Спасибо. Ваня остановился напротив меня.

— Извиняйте, полости нет. Ночью кто-то стибрил. Найду — убью поганца! Меня теперь любой городовой оштрафует, если остановит!

— Ничего, — сказал я, залезая в пролетку. — Без полости даже лучше — быстро сяду, быстро выйду. А с городовыми как-нибудь договорюсь. Поехали-ка, Ваня, в Гнездниковский.

В Гнездниковском переулке, в трехэтажном здании, крашенном в казенный персиковый цвет, помещалось Сыскное отделение Московской полиции. Работало оно ни шатко ни валко, пока им не пришел руководить знаменитый Кошко. Однако в то время о нем на Москве еще не слыхали, и потому Сыскное докучало преступному миру Москвы не так чтобы очень сильно — только в лице особо въедливых следователей, одним из которых был Захар Борисович Архипов.

Служащий, сидевший за простой темно-коричневой конторкой при входе, быстро выписал мне пропуск, и я поднялся на второй этаж в кабинет номер 205. Обставлен он был скупо — стол с настольной лампой, непременный портрет императора позади кресла да железный шкаф возле двери.

— А, Владимир Алексеевич! Здравствуйте! — сказал Архипов, приподнимаясь и указывая на старый венский стул перед столом. — Садитесь. С чем пришли?

Я снял папаху, расстегнул пальто и сел.

— С вопросами, Захар Борисович.

— Спрашивайте.

— Слыхал я, что сегодня утром нашли мертвым некоего Аркадия Брома.

— От кого слыхали? Я пожал плечами:

— Сказал один хороший человек. Архипов прищурил глаз:

— А этот хороший человек случайно не по нашему ведомству проходит? А то некоторые редакции взяли моду выплачивать нижним чинам ежемесячно чуть не жалованье, чтобы первыми узнавать про все преступления.

— Знаю. Только это — не про меня. Я уж двадцать лет как репортерствую, Захар Борисович. Мне такое ни к чему. Нет, человек, рассказавший про Брома, — не по вашему ведомству проходит.

Архипов расслабил плечи.

— А, ну ладно. Да, нашли вашего Брома.

— Почему моего?

— Конечно, вашего. Вы ведь меня вчера сами на него вывели. Помните, когда рассказали про повесившегося студента? Это дело Федотов вел. Так я вчера взял материалы и прочитал. А особенно — записку доктора Зиновьева, который считает, что это не самоубийство. И знаете что? Зиновьев оказался прав.

— Вот как?

— Да. У Брома при обыске тела обнаружили кистень. Такой небольшой. Круглая свинчатка на цепочке. Но вполне совпадающий с вмятинами на черепах Юрия Фигуркина и вчерашнего нашего покойника Ковалевского. — А еще что-нибудь у Брома нашли?

— Вы спрашиваете, ограбили ли его после убийства?

— Д-да.

Архипов сцепил пальцы и задумчиво посмотрел на меня.

— Нет, его не ограбили, — сказал он наконец. — В портмоне остались деньги — сумма приличная. Пять тысяч. Очень приличная сумма, не правда ли?

Тогда я решил задать свой главный вопрос: