Читать книгу "Горячая "холодная война". Юг Африки (1960-1990 гг.) - Владимир Шубин"

Это стало реальным, когда 4 июля 1975 г. Нето, находившийся в Браззавиле, сообщил послу Афанасенко, что «НРК [Народная Республика Конго] позволила МПЛА использовать ее территорию для транспортировки оружия, военного имущества и других грузов, поставляемых движению Советским Союзом и другими дружественными странами… Для переправки грузов в Анголу они выделили порт и аэродром в Пуэнт-Нуаре»[200].

Стокуэлл в своей книге цитирует офицера ЦРУ, занимавшегося Анголой: «Советские не сделали первого шага в Анголе. Это сделали другие. Китайцы и Соединенные Штаты»[201]. Он утверждает, что Москва начала «значительные поставки оружия» МПЛА в марте 1975 г., а затем «в ответ на китайскую и американскую программы» организовала «массовые перевозки по воздуху», используя самолеты Ан-12 и гигантские Ан-22[202]. Однако, как отмечалось выше, в середине мая основная часть вооружения все еще находилась в советских портах. Она включала «большое количество стрелкового оружия, 82-миллиметровые минометы и переносные Град-П»[203].

Генерал «Нгонго» вспоминает, что массовые поставки оружия в Пуэнт-Нуар проходили в августе-сентябре 1975 г. После возвращения с учебы в СССР он был направлен в район Кифангондо, но затем получил задание выехать в Пуэнт-Нуар, чтобы разобраться в поставленном оружии: по крайней мере, он мог прочитать надписи на ящиках на русском языке и, в частности, найти взрыватели для минометов, чтобы отправить их в Бенгелу[204].

В Вашингтоне июль 1975 г. был месяцем принятия решений по Анголе. В меморандуме, подготовленном ЦРУ, говорилось, что «крупные поставки оружия Роберто и Савимби не гарантируют, что они смогут установить контроль над всей Анголой, но эта помощь позволит им достичь военного равновесия, которое позволит избежать легкой победы Нето»[205]. 16 июля Африканский отдел ЦРУ подготовил план тайных операций в Анголе. Вопрос, очевидно, рассматривался как весьма срочный, поскольку в тот же день президент Джеральд Форд одобрил его, а 27 июля к первоначально выделенным 6 миллионам долларов было добавлено еще шесть[206].

Однако решение о вмешательстве в Анголе на стороне противников МПЛА поддержали не все в американском истеблишменте. Например, Том Киллоран, генеральный консул в Луанде, полагал, что МПЛА наиболее квалифицированно, чтобы править в стране, и что его руководители искренне хотели установить мирные отношения с Вашингтоном. Вряд ли случайно он не был даже проинформирован о принятом в январе 1976 г. решении о финансовых вливаниях ФНЛА[207].

Более того, руководитель резидентуры ЦРУ в Луанде Роберт Халт-слендер по существу, разделяет его мнение: «…МПЛА было движением, наиболее квалифицированным для управления Анголой…Хотя многие [в МПЛА] внешне придерживались марксизма, они были гораздо ближе к европейскому радикальному социализму, чем к советскому марксизму-ленинизму… Несмотря на несомненное коммунистическое прошлое многих руководителей МПЛА, они были более эффективными, лучше образованными, лучше обученными и лучше знавшими, за что борются. Рядовые члены также лучше знали это (особенно бойцы, которые сражались упорнее и с большей решимостью)… К сожалению, связи ЦРУ с ФНЛА и УНИТА портили его анализ. Как это часто бывает, когда сбор и анализ разведывательной информации привязывают к программе тайных операций, объективность и правда становятся жертвами политической целесообразности. Я полагаю, что так и было в Анголе. Никто не хотел верить докладам консульства, и смелый и точный анализ Киллорана игнорировали. Он пожертвовал своей карьерой в государственном департаменте, когда отказался приспособить свои доклады к политике Киссинджера»[208].

Действительно, еще гораздо ранее в Вашингтоне выражали надежду на втягивание МПЛА в орбиту Запада. В июле 1963 г. госдеп направил в американское посольство в Леопольдвиле телеграмму, в которой говорилось: «Политика США не заключается, повторяем, не заключается в том, чтобы сдерживать сдвиг МПЛА (фракции Нето-Андраде) в сторону Запада и делать выбор между этими двумя [МПЛА и УПА] движениями»[209].

Мнение Халтслендера о ФНЛА и УНИТА также достаточно красноречиво: «Признаю, у меня появилось негативное мнение о ФНЛА и его лидерах, которое я никогда не пытался скрывать. Его связи с Мобуту только усилили мою оценку его как организации, руководимой коррумпированными, беспринципными людьми, которые представляют самое худшее в радикальном черном расизме. Мой личный опыт лишь укрепил меня в своем мнении. На меня отвратительное впечатление произвели информация, полученная в Киншасе, и мои встречи с лидерами и связными ФНЛА. Мою оценку подтвердила попытка (хотя и безуспешная) находившегося в контакте с нами видного деятеля ФНЛА использовать наши специальные возможности для перевозки украденных товаров.

У меня было мало прямых контактов с УНИТА. Мое знание этого движения было элементарным… в то время, когда я был там, присутствие УНИТА в Луанде, будь то политическое или военное, было небольшим. Тем не менее, я был глубоко обеспокоен сообщениями о связях УНИТА с Южной Африкой и создаваемыми этим проблемами. Тогда я, конечно, не знал, что США будут упрашивать Южную Африку непосредственно вмешаться, чтобы таскать каштаны из огня»[210].