Читать книгу "Коко Шанель - Николай Надеждин"

Изредка её разыскивали знаменитости. Коко их принимала и с рассеянной улыбкой выслушивала комплименты. Только резко пресекала разговоры о своей гениальности. Лесть – словесные духи. И как духи, она принимала её лишь в микроскопических количествах.

Случалось, её посещали и любопытствующие туристы. Европа становилась на ноги после разрушительной войны. Появились путешествующие бездельники. Увидев очередную пару с фотоаппаратами на груди, Коко сильно раздражалась. Иногда так выходила из себя, что набрасывалась на зевак с проклятиями. Туристы уходили в недоумении – они никак не ожидали, что у мадемуазель Шанель такая злая и сварливая… экономка.

Коко Шанель и Стэнли Маркус. 1955 год.

79. Решение вернуться

Она сильно постарела. Тёмные волосы стали седыми. Коко красила их, но иногда забывала. А зачем? Зачем ей казаться молодой, если на самом деле она уже давно старуха?

В её гардеробе уже не было богатых нарядов. Она не вращалась в светских кругах, не посещала приёмы и театры. Всё это было в прошлом…

Но бесконечно так продолжаться не могло. Коко должна была либо умереть, либо… вернуться в Париж. Смерти она не желала, а вернуться не могла. Или могла?

В 1952 году пришла весть о кончине Вальтера Шелленберга. Он был освобождён из тюрьмы по причине онкологического заболевания. Последние месяцы жизни он провёл в Италии, в приюте. Оттуда, из Турина, и пришло это известие. Шелленберг был последним свидетелем прегрешений Шанель и последним фигурантом операции «Шляпа». О Штатце после войны Коко не знала ничего.

И она решила – пора. Пора закрывать эту «садовую лавочку» и возвращаться в Париж. Плевать ей, что с ней будет, – бог не выдаст, свинья не съест. Во всяком случае, сама себя она уже осудила и наказание это пережила.

Коко пригласила торговца недвижимостью.

– Во сколько вы оцените этот увядающий сад? – поинтересовалась она. Тучный господин нахмурился, раздумывая, как бы деликатней предложить наименьшую сумму. Но Коко его даже не дослушала:

– Очень хорошо! Продавайте всё, что есть в этом доме, и сам дом. Мне нужны деньги!

Коко за работой.

80. «Франция разучилась одеваться!»

В начале 1953 года Коко Шанель прибыла в Париж. Позади остались 14 лет томительного безделья. Отныне у неё не было ничего – ни особняка, ни Дома моды, ни магазинов. Она продала всё. И все свои активы превратила в деньги, ибо цель, которую она поставила перед собой, была практически недостижимой.

– Что вы намерены делать, Коко? – наседали на неё парижские журналисты, едва Шанель вышла из вагона поезда.

– Вернуть себе своё место, – ответила Коко.

– Интересно, какое? – саркастически поинтересовался один из репортёров. И Коко с достоинством ответила:

– Пьедестал! – повергнув всех собравшихся в шок.

Она развила бурную деятельность. К Коко потянулись обрадованные сотрудники её Дома, которых жизнь разбросала по всей Европе. И она была снова полна энергии, снова отдавала распоряжения, фонтанировала идеями.

Коко преображалась на глазах. Какая старушка, что вы! Перед публикой предстала светская львица и титан мировой моды. Мудрая, острая на слово, безжалостная Коко.

– Почему вы вернулись? – спрашивали её.

– Потому что не могу видеть, во что вы превратили француженку! Франция разучилась одеваться, господа.

Она поселилась в гостинице, в которой и прожила остаток жизни. Домом она больше не обзавелась. С неё хватило этого затхлого, беспросветного швейцарского увядания. Все свои деньги до последнего франка она вложила в дело.

В этом номере фешенебельного парижского отеля «Ритц» Коко Шанель прожила последние 17 лет своей жизни.

81. Этот ужасный Диор

На небосводе высокой моды Парижа поднимались новые звёзды. Коко внимательно следила за их восхождением и искренне негодовала. Её раздражали вздорные украшения, нелепые формы. Это был несомненный возврат к старому – на женщину снова смотрели, как на сексуальную забаву.

Особенно раздражал Коко Кристиан Диор. Он только что продемонстрировал коллекцию «Новый взгляд». В платьях Диора царили кружева, воланы, рюши. Модели выплывали на подиум, словно куклы. В зале, среди признанных мэтров парижской моды, сидела и Коко. После окончания показа она встала и вышла вон. Окружившим её журналистам она заявила:

– Диор ничего не понимает, он не профессионал!

– Но позвольте… – попытался вступиться один из коллег кутюрье.

– Не позволю! – отрезала Шанель. – Диор не понимает женщин. Эта одежда предложена мужчиной, который не знает женщин, у которого никогда не было женщины и который сам хочет быть женщиной!

Это был даже не намёк, а прямой безжалостный выпад. Но возразить Коко до поры никто не осмелился. Никто не знал, что припасла она для второго в своей многолетней карьере дебюта. Её коллеги по цеху слишком хорошо помнили удивительный дар Коко – она никогда не ошибалась и всегда била точно в цель.

Она снова противопоставила себя миру мужчин. И снова бросилась в бой в одиночку. И проиграла.

Кристиан Диор.

82. Порох слегка отсырел

Её возвращение ознаменовалось конфузом. В 1953 году Коко представила свою первую коллекцию. С её помощью она рассчитывала вернуть себе утраченные позиции. В зале собрались едва ли ни все молодые кутюрье Парижа. И – пресса. На подиуме появились модели. Первое дефиле, второе… В зале воцарилось молчание. А потом раздался смех! Это была настоящая катастрофа.

Коко трагически ошиблась. Она снова поставила на маленькое чёрное платье, пусть и в несколько изменённом виде. Но не поняла, что публика устала от бедности. А скромность её платьев выглядела как бедность. Послевоенная же Франция жаждала украшений, веселья, беззаботности. Женщины хотели выглядеть богатыми. Покупатели нарядов тянулись к роскоши. Таково было веяние времени. И Коко это просмотрела.

После провального показа она пропустила мимо ушей язвительные замечания журналистов и с улыбкой сказала:

– Похоже, порох слегка отсырел. Но не беспокойтесь, у меня достаточно сухого. Скоро вы в этом убедитесь.

Не для того она вернулась в Париж, чтобы предаваться унынию или зацикливаться на своих провалах. И Коко с удвоенной энергией взялась за работу. Она пропадала в мастерской с раннего утра и до поздней ночи. Вместо золотой цепочки на её груди висели портняжные ножницы. Шею огибал клеёнчатый сантиметр.