Читать книгу "Любовь - Рихард Давид Прехт"

Основанием справедливости второго взгляда мог бы стать тот факт, что уже в течение нескольких тысячелетий продолжительность жизни человека стала больше, чем это необходимо с биологической точки зрения. Прежде всего это касается женщин. Обычно они сохраняют половую активность и после окончания детородного возраста, т. е. дольше, чем это требуется для размножения. Однако для эволюционных психологов просто не существует женщин, перешагнувших сорокапятилетний возраст, во всяком случае, они не рассматриваются как сексуально активные существа. В лучшем случае это бабушки, несущие вспомогательную функцию по воспитанию потомства. Все вертится вокруг спаривания! В анналах эволюционной психологии можно найти тонны исследований, проведенных среди студенток американских колледжей, но едва ли вы найдете там работы, посвященные женщинам старше 45. Такой опрос, кстати, был бы в высшей степени поучительным, так как следует допустить, что такой опрос привел бы к значительному изменению известного образчика половых предпочтений. Стало бы отчетливо ясно то, что бесспорно и так: секс — это нечто большее, чем воспроизведение генов. Если бы это было не так, то у женщин сексуальный интерес угасал бы тотчас по миновании детородного возраста. Вероятно, все же не совсем верно, что к половым отношениям нас вынуждают только наши гены. Ибо что вынуждает нас к сексу по окончании репродуктивного периода?

Вторая площадка, на которой эволюционные психологи терпят фиаско, это гомосексуальность. Коротко говоря, для гомосексуального влечения и однополой любви у нас нет никаких биологических объяснений. Гомосексуальность бессмысленна с биологической точки зрения, но почему, несмотря на это, она стала возможной? Мы можем спокойно пропустить те немногочисленные авантюрные теории, которые пытаются придать гомосексуальности какой-то биологический смысл. Гомосексуальность не является ни результатом перенаселения, ни феноменом, дающим шанс заняться сексом гетеросексуальным самцам низкого ранга. Во всяком случае, никто не слышал о леммингах-гомосексуалистах, появляющихся при недостатке пищи. Надо еще изобрести интеллект, который в случае нужды в мгновение ока превращал бы животных в гомосексуалистов. Фактически гомосексуализм абсолютно бесполезен для эволюции. Поэтому для большинства эволюционных психологов гомосексуальность — это не таинственная стратегия природы, а всего лишь ее дефект. Что происходит с эгоистичными генами у гомосексуалиста? Они спят или неверно включаются? Может быть, гомосексуализм — это результат наследуемой мутации? Сенсационных сообщений об открытии «гомогена» было великое множество; правда, отсутствуют указания на такие открытия и их доказательства. После каждого такого открытия публиковались данные об умопомрачительных результатах опровергающих исследований.

Нет, думается, все это каким-то образом связано с культурой: например, то, что некоторые пары не хотят иметь детей, хотя без труда могли бы их родить. Или то, что женщины продолжают заниматься сексом и после наступления менопаузы, или то, что каждый двадцатый мужчина и каждая тридцатая женщина проявляют склонность к гомосексуальности. Даже наши ближайшие сородичи во многих случаях уклоняются от исполнения своих генетических обязанностей. Чем внимательнее эволюционные психологи присматриваются к ним, тем большее разочарование испытывают, видя, как шимпанзе и бонобо беззастенчиво уклоняются от оптимального поведения, чем вынуждают означенных эволюционных психологов напрягаться в поисках объяснений. Эх, если бы мы были гориллами! Тогда все было бы очень просто, а? Самки шимпанзе готовы совокупляться в кустах не только с вожаком стада, но и с самцами более низких рангов. А уж дамы бонобо и подавно не спрашивают: «Кто тут самый сильный и с самыми лучшими генами?» Они отдаются самцам, руководствуясь симпатиями и возможностями.

То, что верно в отношении наших ближайших сородичей, никак не подходит нам, людям. Идефикс эволюционных психологов заключается в том, что мы постоянно ищем генетически наиболее приспособленных — на языке эволюционных психологов они называются самыми красивыми и здоровыми — партнеров. Объективных данных в пользу такого взгляда мало — как психологических, так и эволюционно-биологических.

Как правило, люди прежде всего ищут одного: подходящего партнера. Как у мужчин, так и у женщин не всегда партнером по размножению становится самый красивый или самый заботливый. Причины этого могут быть биографические. А также эволюционно-биологические. Биографическая причина заключается в том, что желание иметь детей зависит от ситуации, в которой в данный момент находится человек. Вероятно, самый красивый партнер, с которым мы ложимся в постель в 18 лет, сразу становится противен нашим генам, если дети помешают продолжению учебы или получению профессии. Есть множество идей, которые человек обычно хочет воплотить в жизнь, прежде чем обзавестись семьей и детьми. Есть другая причина отказа от деторождения — наличие в семье достаточного числа детей, может также случиться, что в семье не хватит денег на их воспитание, и т. д. Но и с точки зрения эволюционной биологии выведение породы лучших и красивых особей среди людей представляется бессмыслицей. Об этом говорит даже самый поверхностный взгляд на реалии жизни: красивые и богатые люди имеют детей не больше, чем невзрачные и бедные.

От чего это зависит? Почему на встрече выпускников вы вдруг обнаруживаете, что из трех школьных красавиц две остались бездетными? Почему некрасивый и совершенно неспортивный увалень из вашего класса стал главой семьи и обзавелся шестью детьми?

Фраза Дарвина о том, что человек, оставляя потомство, не следует разуму и логике, которые он применяет к разведению коров, содержит великую мудрость. Основание так считать заключается в том, что мы не можем — в долгосрочной перспективе — распоряжаться дальнейшей судьбой наших собственных генов. Я могу иметь четверых детей, но они не подарят мне ни одного внука. Напротив, единственное дитя может сделать меня многодетным дедушкой. Второе основание заключается в том, что сексуально и эмоционально привлекательные люди обычно хорошо осведомлены об этих своих достоинствах. Соответственно они становятся разборчивыми, пожалуй, даже слишком разборчивыми. Третья причина состоит в том, что сексуально привлекательные люди отнюдь не всегда являются безусловными поклонниками большой семьи. Коротко говоря, идея о том, что генетически наиболее приспособленные люди оставляют самое многочисленное потомство, является чистейшим вздором.

Как культура формирует нас?

Чарльз Дарвин очень хорошо понимал, что у него возникнут большие трудности, если он попытается перенести свою мысль о «естественном племенном отборе» на человека. Когда в 1859 году из печати вышла книга Дарвина о происхождении животных и растительных видов путем естественного отбора, многочисленные английские и прежде всего немецкие естествоиспытатели и философы поспешили приложить этот принцип к человеку. Дарвин, напротив, отнесся к такой идее весьма скептически. На целых 12 лет он отошел от научной деятельности и за это время посетил в Южной Англии множество мест, где разводили быков, собак и голубей. Особи этих домашних животных получались не в результате естественного отбора, а в результате искусственного их отбора человеком. Отсюда появилось волшебное слово: «половой отбор». В переводе на человеческий язык это означает следующее: лучшие самцы спариваются с лучшими самками. Вероятно, это в равной степени относится и к природе таких высокоразвитых семейств, как птицы и млекопитающие? Но кто является в природе зоотехником? Самки оленей предпочитают самых сильных оленей, самки павлинов (здесь Дарвин ошибался) предпочитают павлинов с самыми красивыми и длинными хвостами. Отбор высших и лучших является, таким образом, природным, естественным принципом. Этот принцип вытекает из логики выбора партнера. Окрыленный этим открытием, Дарвин поспешил представить его на суд ученой и неученой публики. Все высшие животные размножаются путем «полового отбора», и, поэтому всегда выбирают себе партнеров, представляющихся им наилучшими с генетической точки зрения. Странность такого взгляда заключается в том, что существует один-единственный вид, внутри которого начисто отсутствует такая форма половой селекции. Как на грех, этим видом оказался тот, ради которого была создана теория Дарвина: это человек.