Читать книгу "О чем молчат предки - Надежда Маркова"

Когда деревню освободили советские войска, мать своими руками готова была удушить виновницу позора семьи. Ульяна опередила ее. Узнав, что беременна, она проткнула себя спицей и истекла кровью. Мать смотрела в бездонные, остекленевшие, преисполненные мукой глаза своей старшей девочки, умницы и помощницы: «Доченька! – пронесся над деревней душераздирающий голос безутешной матери. – Это я тебя погубила». На ее похоронах была вся деревня, люди прозрели, осознав, что после ухода этой девушки к румынам из деревни не угнали ни одного человека. Ценою своего позора, ценою своей жизни она сумела спасти многих.

Это принадлежит тебе

Тамара была внучкой любимого сына бабушки Груни, Миши. Бешеную злость, раздражительность и болезненный стыд за дочь она переняла от своей прабабушки. Груня давила в себе эти чувства, чтобы спасти жизнь других своих детей от верной погибели. Задавленные, неиспользованные годами, эмоции нашли место через поколения и били по невинному ребенку, по маленькой Настеньке.

Расстановка расставила все точки над «і». Тамара передала эти чувства по назначению прабабушке Агриппине: «Эти чувства принадлежат тебе. Из любви я переняла их и использовала не по назначению. Теперь я передаю их тебе. С любовью». Бабушке Ульяне она сказала: «Ты не заслуживаешь этих чувств. Ты спасла жизнь многим. Я горжусь тобой». Посмотрев на дочь, она обняла ее и сказала: «Я сожалею, моя милая. Теперь я всегда буду рядом с тобой как твоя мама».

Откуда это у меня?

Николай никогда не чувствовал себя ревнивцем, пока не женился на Светлане. И было бы к кому ревновать? Носик, как перепелиное яичко, все в мелких веснушках, рыженькая, худенькая. Но этот влюбленный взгляд миндалевидных с просинью глаз, но этот вкус сладкого, сочного рта Светлаши, как он называл жену, сводили его сума. Ему казалось, что такие же восторженные чувства к жене испытывают все окружающие мужчины. Ревность, нет-нет, но то вдруг шевелилась в груди мокрой жабой, то царапала ржавым гвоздем. Приступы ревности были редкими, недолгими, но испепеляющими. «Откуда это у тебя? Ты ведь раньше таким не был?» – пугалась Светлаша сжатых кулаков и подозрительного жесткого взгляда любимого мужчины.

«Откуда это у меня?» – в недоумении пытался понять мужчина с внешностью английского лорда, придя ко мне на личный прием.

– Таким образом, поставленный вопрос наводит на предположение, что ревность не ваша, я правильно вас понимаю? – вслух рассуждала я. – А если не ваша, то чья?

– Да, у меня ощущение, что это не мое чувство, я просто бываю одержим им. Никогда ранее ничего подобного я не испытывал.

Все, что могло дать подсказку и вывести на решение вопроса с системной точки зрения, не имело подтверждения. Ни ревности между отцом и матерью, ни ревнивых Отелло и Дездемоны в роду не наблюдалось. Говорить о вреде недоверия, подозрения и чувства собственности не имело смысла. Николай, будучи в здравом уме и трезвой памяти, и сам это отлично понимал. Но что делать с болезненной неуправляемой ревностью, которая настигала человека неожиданно и также бесследно исчезала через короткое время? Честно, я не знала. Я начала работать вслепую, объяснив клиенту, что это только эксперимент и я ничего не могу гарантировать. Николай согласился.

Расстановка

В расстановку я предложила поставить заместителя Николая и заместителя того человека, откуда к Николаю пришла ревность. Заместители, немного потоптавшись, стояли далеко друг от друга. Да, они видели друг друга, но больше ничего не происходило. После 10 минут я начала ощущать неловкость от своей профессиональной несостоятельности. Встав с четким решением прекратить расстановку, я вдруг подошла к заместителям. Какая-то сила направляла меня. С помощью «каталептической» руки я из каждого выделила те части, которые подвержены ревности, и поставила на их место еще двоих мужчин. Началось движение, похожее на какой-то дикий, сумбурный танец. Фигуры сходились, расходились, сплетались, отталкивались и снова сближались. Через довольно продолжительное время обе части, представляющие ревность, обнялись и стали возле того, от которого ревность пришла к клиенту. Николай остался стоять отдельно, один. На вопрос о чувствах заместитель Николая ответил коротко: «Свобода!»

«Да, – подтвердил и заказчик расстановки. – Я чувствую невесомость, будто тело освободилось от оков».

Я облегченно вздохнула и не стала ничего больше изменять, говорить, добавлять. Иногда лучшее – враг хорошего.

Прошло более года. Я уехала на месяц в Непал. По возвращении дочка сказала мне, что меня разыскивал мужчина по имени Николай. Он оставил номер своего телефона и настоятельно просил сообщить о моем приезде. Я перезвонила. Да, это был «английский лорд» с историей, которой я хочу поделиться с вами.

Ревность

В Москве я посетил профессиональную выставку стройматериалов. Я владелец строительной компании. Здесь я познакомился с однофамилицей, которая оказалась моей дальней родственницей. Галина, так звали мою троюродную сестру, увлекалась составлением генеалогического древа нашего рода. Мы проговорили с ней до поздней ночи, и она приоткрыла мне завесу над тайной моей ревности.

Матвей был обыкновенным конюхом при барской усадьбе. Но поговаривали, что он приходится внебрачным сыном барина. Высокий красавец, статный, на удивление всем женился на тихой невзрачной Танюшке. Только и прелестей у которой было – длинная коса ниже пояса и обволакивающий взгляд огромных, прозрачных небесных глаз. Таня глазами не смотрела, она глазами прикасалась, трогала, ласкала. Ее глаза сводили с ума. Вот и заезжий художник, приехавший к барину Петру Афанасьевичу погостить, потерял голову от Танюшкиного взгляда. «Смогу запечатлеть этот диковинный взгляд, прославлюсь на века», – тешил себя никому не известный, но довольно талантливый Лев Сергеевич.

Таню освободили от всех хлопот по дому и приказали позировать столичному гостю. Кроткая, милая девушка безропотно подчинилась, но с непривычки, от безделья ее начинало клонить в сон, она клевала носом, и только чудом не падала со стула. Лев Сергеевич брал мольберт и девушку на природу, уводил в поля, плел венки и старался высечь из нее ту искру в глазах, которая вспыхивала только при встрече с мужем. Увидев впервые жену, увенчанную венком из полевых цветов, вдали от деревни с молодым художником, Матвей испытал жгучую боль в районе солнечного сплетения. Ревность застила ему глаза, мучила и выворачивала наизнанку. Скрытный и гордый, он начал следить за ними, никому ничего не говоря. Поцелуй руки, тихий шепот на ушко, смех Тани – все вызывало в его душе подозрения, мучительные переживания и боль. Ревность съедала его, он иссох и похудел. Таня, наоборот, расцвела и похорошела. Она полюбила конные прогулки, носилась по полям с распущенными волосами в паре с ненавистным художником.

«Уезжай, или я убью тебя!» – не сдержался однажды Матвей. Художник медлил. Матвей подрезал подпругу на его лошади. По нелепой случайности или волею судьбы на вороного жеребца художника в этот день села Танюшка. Ее маленькое тело летело несколько метров над землей и упало в ковыль. Когда Матвей, обезумев от горя, наклонился над любимой, с уголка ее губ стекала алая струйка крови. Ее небесные глаза, затуманенные болью, последний раз прикасались к нему, ласкали его, гладили своим чарующим взглядом, который так и не смог уловить заезжий художник. Матвей уехал служить на Кавказ. Через месяц он был застрелен чеченцами.