Читать книгу "Френки и Майкл - Денис Чекалов"

Девица проглотила что-то. Возможно, это был вопрос, или ее гордость, или откушенный язык – чем бы это ни было, девица проглотила его вовремя.

– Я спросила, работали ли вы на человека, который жил наверху? – спросила моя партнерша.

Пожалуй, мне не очень-то понравился тон, которым Франсуаз разговаривала с этими двумя бедняжками. Они были не виноваты ни в чем, кроме как в проституции, мелких кражах и торговле наркотиками, которые прилагались к их услугам.

Я не могу сказать, что знаю женщин хорошо, но я знаю, что никогда нельзя защищать одну женщину в присутствии другой. Даже если ты не спишь ни с одной из них.

Меня тоже неплохо научили технике выживания.

– Пончо был нашим другом. – Проститутка потупила взор.

Если бы она стояла, а не сидела, то тут же начала бы ковырять пол носком лодочки.

Франсуаз зарычала.

Девушка сделала это тихо, не разжимая зубы. Ее серые глаза сузились, и я понял, что у меня есть кое-какие задатки к тому, чтобы читать мысли.

В головах у обеих девиц тут же промелькнуло слово «затрещина».

Теперь вопрос был в том, которая из них ответит. Вряд ли в головах этих созданий имелось хоть что-то ценное, не говоря уже о мозгах; но отчего-то они дорожили сохранностью своих черепов – возможно, боялись за прическу.

Поэтому они ответили, перебивая друг друга.

Смысл десятка слов, которые налезали друг на друга и слипались, как дешевые леденцы, простоявшие на жаре пару дней, не был откровением – ни Иоанна Богослова, ни просто откровением.

Они хотели сказать, что девица может иметь сутенера, но в то же время оставаться порядочной.

Я бы сказал, что это contradictio in adjecto,

(Противоречие в определении (лат))

но девицы явно не знали, что это такое, и потому могли тешить себя иллюзиями.

Франсуаз переложила ногу, приняв самую сексуальную позу, какую только можно изобразить в подобном кресле, и улыбнулась мне.

Мне полагалось похвалить Франсуаз за то, как она умело и споро взялась за дело.

Девицы недоуменно переглянулись; одна из них глуповато хихикнула.

Если кое-кто и считает Франсуаз лесбиянкой, то не потому, что она не подает повода.

Сама Франсуаз этого не замечает и всегда обижается на подобные намеки.

– Что это был за человек? – спросила она.

– Это был нечеловек, – произнесла одна из проституток таким шепотом, что у нее, наверное, едва не слезла кожа с ротовой полости.

Они переглянулись и стали многозначительно качать головами – энергично, как две нефтекачки.

– И кто же это был? – ласково спросила Франсуаз.

Девицы не почувствовали в вопросе подвоха.

– Вампир, – уверенно заявила одна из них.

При этом от сознания собственной значительности ее глаза округлились, став больше раза в два.

Вторая качнула головой еще раз, забивая гвоздь точки в произнесенную товаркой фразу.

Стали ли глаза проститутки видеть лучше, будучи выпученными, или же сам факт разговора с новыми людьми позволил выпустить нервное напряжение и стать более внимательными к происходящему вокруг, нежели к собственным эмоциям, но девица таки заметила, что черная куртка Франсуаз сверху донизу заляпана запекшейся кровью.

У меня свои представления о том, что такое элегантная одежда, поэтому пиджак от костюма я снял еще наверху, вместе с бронежилетом.

Люблю выглядеть опрятно.

– Батюшки, – выдохнула проститутка, – это же тоже вампиры.

Они громко завизжали и принялись убегать из комнаты, если можно так выразиться.

Нет ничего забавнее, чем человек, убегающий из кресла.

Из кресла не так-то просто встать, даже если ситуация не предполагает ни скорости, ни грации. Необходимо сперва ухватиться руками за подлокотники, затем напрячь ноги; а если кресло достаточно низкое, то еще и согнуться пополам.

Поэтому быстрого старта у девочек не получилось.

Вдобавок к этому оба сиденья были развернуты лицом к нам. Франсуаз сама установила так свое кресло, чтобы ей было удобнее разговаривать с двумя проститутками.

Поэтому, выбравшись из своих нор, они оказались прямо передо мной.

Я мягко положил им руки на то безопасное место, где уже закончилась шея, но еще не началась грудь, и мягким толчком вернул каждую в то кресло, из которого она выползла.

– Если будете визжать, – произнес я ласковым тоном, каким обычно разговаривают вивисекторы, – и говорить глупости, вас посадят в муниципальную психиатрическую клинику.

Одна из них икнула, вторая потеряла туфлю и теперь сидела, задрав вверх ногу.

– Вы когда-нибудь видели человека, который вышел из муниципальной психушки? – спросил я. Они покачали головами.

– Правильно, потому что оттуда не выходят. Я развел руками, смел Франсуаз с кресла и удобно устроился в нем.

– А теперь, – сказал я, – мы мило поговорим. Ведь так?

13

Не знаю, как у меня получается общаться с детьми, наверное, это потому, что я никогда не пробовал.

Но вот с женщинами у меня почему-то выходит.

Первая из проституток, та, что выпучивала глаза, теперь наклонилась ко мне в кресле, обхватывая руками грудь. Вторая продолжала махать в воздухе ногой, пытаясь сесть.

– Это правда, – спросила первая проститутка, – что вы – вампиры?

– Нет, – серьезно ответил я. – Мы – люди в черном.

– Да? – с интересом произнесла она. – Тогда почему же вы не носите черное? Я объяснил:

– Если бы мы носили черное, то все бы поняли, что мы – люди в черном.

В глазах проститутки сверкнуло понимание. Данное чувство было там редким гостем, поэтому девица пришла в легкое возбуждение.

– Расскажите мне о том, кого вы называете Пончо, – произнес я. – Как звучало его настоящее имя?

– Мы никогда его не знали, – ответила первая из девиц.

Вторая, которая подсунула под себя руки в тщетной попытке принять сидячее положение, глухим голосом ответила:

– Рикки Эрманос. Пончо его прозвали из-за того, что он всегда носил через плечо какую-то тряпку, толстую такую, с орнаментом. Ох.

Девице удалось выпрямить себя в кресле, и она продолжила более разборчиво:

– Аспониканцы носят такие, не знаю уж для чего.

– Как это ты не знаешь? – набросилась на нее вторая. – Все ты знаешь, и очень хорошо. Она обратилась ко мне.

– Пончо носил там пушку, – объяснила она. – С того дня, как ретлинги из соседнего квартала пересчитали ему ножом ребра, он не расставался с пистолетом.