Читать книгу "Хмель и Клондайк - Андрей Круз"

Просторной ее не назовешь, это скорее студия: все в одной комнате – и кухонька, и спальня, и гостиная, разве что тесный санузел отдельно. Но мне нормально, топить проще и убирать легче. И здесь тепло, как и везде в доме.

Когда-то, еще в девятнадцатом веке, в этом на диво капитальном здании из красного кирпича была контора фабрики, принадлежавшей местному промышленнику Крестовоздвиженскому. Затем, намного позже, фабрику снесли, а вот контора осталась где стояла. Одно время в ней квартировали собес и районо, а после провала этого северного города в тутошние бубеня здесь разместилась штаб-квартира одной из самых беспредельных бандитских группировок начального периода. Представляли они себя как «Страховая компания «Спартак», но по факту группировка была действительно совсем беспредельной, и как часто с такими беспредельщиками бывает – сильно переоценила свои силы. И довольно скоро была стерта с лица земли объединенными силами только возникших Дружины и Патруля. Дружина ударила в городе, а патрульные гонялись за бандитами за его стенами. Мало кто уцелел из той братвы, да и все уцелевшие в бега подались.

Здание же было конфисковано и отошло Патрулю, командование которого сначала хотело организовать здесь свой штаб, но по каким-то неведомым причинам от этой идеи в итоге отказалось. Потом сюда вывели некую «роту дальней разведки», но что-то пошло не так, роту расформировали, и особняк опять опустел. Оно так и оставалось на балансе у этой почтенной организации, затем одно время тут сидела тыловая структура, которая просто сдавала часть здания налево, в результате чего начальник структуры загремел в штрафной отряд, а здание вновь оказалось пустым.

Затем Патруль, а если точнее, то заместитель его командира по фамилии Гельман, который заодно выполнял обязанности зампотылу, вышел на пивовара Хмеля, и как-то так получилось, что этот самый Вячеслав Хмелев вложил свои денежки именно в этот особняк, к обоюдной выгоде всех участников сделки. К тому времени краснокирпичный дом промышленника Крестовоздвиженского был поделен на две почти равные половины с разными подъездами, и на вторую половину Хмель не претендовал. И поскольку Слава Хмелев дружил с Платоном, а Платон дружил со мной и знал, что я с Саней-чародеем ищу место под мастерскую и магазин, мы с Хмелем оказались поначалу соседями, а позднее и приятелями.

Единственным минусом в соседстве с пивоваром был запах, время от времени до нас доходивший. Все остальное было плюсами. Здание делилось пополам естественным путем, то есть аркой, и на эту арку наложил лапу я, превратив ее в гараж для двух машин. Навесил ворота с обеих сторон, замостил смешанную с гравием землю кирпичом и держал там свой транспорт. Хмель не протестовал, потому что с его стороны к дому прижимался старинный каретный сарай, и свою машину – УАЗ-«буханку» – он хранил там.

Еще у здания был небольшой двор сзади, обнесенный высоким кирпичным забором с единственными воротами, и там мы с Хмелем на паях выстроили добротную русскую баню, которой пользовались сами и в которой гостей принимали. Ну и в довершение всего надо учитывать, что хорошее пиво я люблю, а Хмель варил хорошее.

Затем Хмель чуть расширил бизнес и организовал на первом этаже маленький паб. Даже без всякой вывески, получив на него лицензию как на «частный клуб». Было там недорого, Слава цен не ломил, а пускали туда все больше своих, кроме пива могли и чего-то еще налить, но спрашивали это «что-то еще» редко, сюда именно что на пиво шли. Заправлял всем Ваня Грачев, молодой мужик калибром примерно с депутата Валуева, в свое время отдавший сколько-то там лет увлечению борьбой и мордобоем, отчего имел расплющенные борцовские уши и настоящий боксерский нос. К тому же левое ухо ему кто-то порезать успел, срослось оно не очень ровно.

Как обычно и бывает с людьми очень большими и очень сильными, Ваня был добродушен и ко всем доброжелателен, но все же этими качествами его злоупотреблять не следовало, всему есть предел, даже Ваниному терпению. Но поскольку паб был именно что клубом, то есть для своих, никто и не злоупотреблял. То есть соседство у меня было тихим и спокойным.

В общем, примерно так выглядит история того самого места, в котором я осел окончательно.

А пока я просто сменил свой флисовый свитер на толстый вязаный, на который надел кобуру с «рэдхоуком», так что она повисла на животе чуть наискосок, затем волчью шубу. По-другому в такой мороз никак не вооружиться, тогда ствол надо или в открытую таскать, что не положено, или будешь в случае опасности добираться до него долго и старательно, так что он тебе, скорее всего, уже и не понадобится. А так вот единственный способ достать оружие более или менее быстро.

Перчатки вроде и не толстые, но теплые – тоже чародейская работа, там проволока и постоянный подогрев идет от кристаллика, упрятанного в застежке. Опять же наш товар, расходится хорошо. Сами перчатки аж в Северореченске заказываем, нашли там хорошего мастера, а Саня здесь последние штрихи, так сказать, вносит. Для стрелка тонкие перчатки, в которых при этом руки не мерзнут, – в этом климате подарок небес, иначе не скажешь.

Правда, монополии с ними уже не получается: подобные делали в Форте и другие люди. Качество самих перчаток чуть хуже, но у них и дешевле. С патентным правом здесь все же не очень. Исключительность моей торговли держится на том, что есть у меня Платон, что ходит отсюда на Аляску, а там есть честный и простодушный Дюпре, которого вполне удовлетворило мое письмо о передаче моей доли ему в управление и который через Платона шлет сюда то, что я прошу. И вот всех этих стволов и прочего больше ни у кого нет, да и не предвидится.

Ладно, опять отвлекся. Закинул коробки с револьверами и патронами в сумку, спустился на первый этаж, через заднюю дверь во дворик вышел, активировав за собой защиту. Калитка в зеленых железных воротах запустила меня в гараж, в котором пахло свеженарубленными дровами для бани, загоревшаяся под сводом бывшей арки лампочка высветила две машины – пикап «шеви» с короткой кабиной и длинный, такой же старый, как и пикап, «сабербен», на котором я людей на охоту вожу. Ну и дрова эти самые, выложенные поленницей вдоль стены.

Отпер вторые ворота, те, что на улицу ведут, завел пикап, в очередной раз подивившись тому, что в такой холод движок схватывает мгновенно. Но такой магический подогрев тут почти на всех машинах стоит, иначе никак. «Шеви» тронулся с места, вскарабкался по наклонной бетонной приступочке на толстый слой снега перед воротами – в гараж не наметало, а там чистили так себе. Вывернул на улицу, остановился, чтобы ворота за собой закрыть, отметил, что поодаль по этой самой улице стоит машина с выключенными фарами, но заведенным движком. То есть в ней кто-то сидит, зря жечь дорогой бензин никто не станет.

Интересно. Я, пожалуй, сейчас крюк сделаю, присмотрюсь.

Сделав вид, что все в порядке, я опустил створку ворот, запер замок, опять же с защитой, влез в кабину своего грузовичка. Поехали.

Хоть мне надо было направо, свернул налево, к стоящей машине. Едва свет моих фар скользнул по ней, я уже опознал, кто это мог быть. Потому что машина была «сабербеном», а практически все «сабербены» в городе купил Дюпре на Аляске и передал Платону. А я их встретил. Поскольку новых машин сюда никто не тащил, слишком быстро они ломались на отвратном бензине, да и чинить их было некому, самыми «пацанскими» стали как раз эти большие американские внедорожники, которые мы здесь, не стесняясь, отдавали по три цены. Всего их было в городе семь штук, один из них у меня, на втором ездили ребята, державшие клуб «Ширли-Муры», им «для имиджа надо», как они объяснили, еще два принадлежали торговым людям, с которыми я имел дело, а все остальные, по слухам, ушли Семере, так что это мог быть только один из них.