Читать книгу "История похищения - Габриэль Гарсиа Маркес"

Путь был пройден длинный и трудный. Невыдаванцы, которых уже все считали социальной опорой Пабло Эскобара, немедленно отвергли указ. Правда, не до конца, оставив-таки лазейку для дальнейшей торговли. Их не устраивало то, что указ не давал им полной гарантии отбывания срока в стране. Кроме того, они хотели, чтобы их считали политическими преступниками. Они претендовали на такое же обращение, как с членами М-19, которых в конце концов помиловали и признали политической партией. Бойцы из М-19 участвовали в выборах в Конституционную Ассамблею, а один из бывших террористов даже стал министром здравоохранения. А еще Невыдаванцы требовали помещения в надежную тюрьму, где их не достали бы враги, и добивались гарантий безопасности для своих родных и подельников.

Ходили слухи, будто бы указ появился в качестве правительственной уступки, когда мафия принялась похищать заложников. В действительности проект указа начал обсуждаться еще до похищения Дианы и уже был принят, когда Невыдаванцы осуществили новую серию захвата заложников, похитив почти одновременно Франсиско Сантоса и Марину Монтойю. Позже, поняв, что восьми заложников недостаточно для достижения заветных целей, мафия захватила Маруху Пачон и Беатрис Вильямисар. Получилось магическое число: девять журналистов. Десятой же, изначально обреченной, была сестра политика, которому удалось избежать расправы Эскобара. В каком-то смысле, еще до того, как указ доказал свою эффективность, президент Гавирия пал жертвой собственных замыслов.

* * *

Подобно своему отцу, Диана Турбай Кинтеро испытывала огромную, страстную тягу к власти и имела выраженные лидерские наклонности, которые и определили ее судьбу. Она росла среди известных политиков, поэтому неудивительно, что ее взгляд на мир сформировался под их влиянием.

– Диана обладала государственным мышлением, – сказала мне Дианина подруга, которая ее любила и понимала. – Больше всего на свете ей хотелось служить своей стране.

Но власть, как и любовь, – это обоюдоострое оружие: им можно поразить и от него же погибнуть. Вызывая чувство восторга, когда ты паришь, как на крыльях, она порождает и прямо противоположное настроение. Погоня за призрачным, ускользающим счастьем, которое дарует власть, сравнима разве что с поиском идеальной любви, которой человек жаждет и одновременно боится, ищет, но никак не может обрести. Диана с ненасытной жадностью стремилась объять необъятное: все узнать, во все вникнуть, докопаться до сути вещей, постичь смысл бытия. Те, кто ее близко знал и любил, подозревали о ее душевных метаниях и полагают, что она редко бывала счастлива.

Сейчас уже невозможно узнать – ведь у самой Дианы не спросишь, – какая сторона обоюдоострого клинка власти ранила ее больнее. Наверное, ей пришлось очень многое пережить, когда она, став в двадцать восемь лет личным секретарем и правой рукой своего отца, очутилась в гуще политических конфликтов и интриг. Ее бесчисленные друзья свидетельствуют, что таких умных людей, как Диана, они почти не встречали; она обладала невероятным запасом знаний, удивительными аналитическими способностями и какой-то сверхъестественной интуицией. Ее враги прямо называют Диану серым кардиналом, главным возмутителем спокойствия, спрятавшимся за президентским креслом. Другие, напротив, считают, что Диана не думала о себе, а превыше всего ставила политическую судьбу отца. Стараясь спасти его от нападок, часто идя наперекор всем и вся, она могла невольно стать орудием придворных льстецов.

Диана родилась 8 марта 1950 года, под злополучным знаком Рыбы, в то время, когда ее отец уже ожидал своей очереди, чтобы занять президентское кресло. Куда бы она ни попадала, везде проявлялись ее врожденные лидерские качества: в Андском колледже Боготы, в манхэттенской школе для девочек «Монастырь Святого Сердца» или же, по возвращении на родину, в Университете Святого Фомы Аквинского, где она училась на факультете права, но не защитила диплом.

Достаточно поздний приход в журналистику, которая тоже властвует, но, к счастью, лишь над умами, судя по всему, оказался для Дианы обретением себя, причем в своей лучшей ипостаси. Она создала журнал «Ой пор ой» и новостную телепрограмму «Криптон», считая, что это будет наикратчайшей дорогой к установлению мира в стране.

– Мне уже не хочется ни с кем бороться, нет запала для ссор, – как-то призналась Диана. – Моя позиция теперь сугубо примирительная.

Она настолько стремилась к миру, что даже села за стол переговоров с Карлосом Писарро, команданте М-19, который в свое время чуть не угодил гранатой в комнату, где находился президент Турбай. Рассказывая об этом, Дианина подруга с улыбкой комментирует:

– Диана поняла, что ей лучше быть шахматистом, взвешивающим каждый ход, а не боксером, который пытается поколотить всех вокруг.

Поэтому похищение Дианы не только причиняло боль ее близким, оно имело еще и трудноисправимые политические последствия. Экс-президент Турбай публично и в частных разговорах уверял, что не имеет известий от Невыдаванцев, считая, что, пока их требования не известны, лучше помалкивать. Но на самом деле они связались с ним вскоре после похищения Франсиско Сантоса. Турбай, в свою очередь, связался с его отцом, Эрнандо Сантосом, как только тот вернулся из Италии, и позвал к себе домой, чтобы наметить план совместных действий. Турбай поджидал Сантоса в полумраке своей обширной библиотеки; вид у него был подавленный: экс-президент не сомневался, что Диану и Франсиско убьют. Сантос – как, впрочем, и все, кто общался с Турбаем в то время, – был особенно потрясен тем, с каким достоинством экс-президент переносил свое горе.

Письмо, адресованное им обоим, было на трех листах, исписанных от руки печатными буквами, без подписи. Начиналось оно неожиданно: «Прежде всего мы хотели бы выразить Вам свое уважение». Единственным, что не позволяло сомневаться в авторстве послания, был его стиль: четкий, прямой и конкретный. Именно так всегда изъяснялся Пабло Эскобар. Он признавался в похищении журналистов, которые, как говорилось в письме, «находятся в добром здравии и содержатся в хороших условиях – во всяком случае, применительно к данным обстоятельствам». Далее следовало перечисление обид, нанесенных наркоторговцам полицией, и в конце выдвигались три условия освобождения заложников: отмена всех силовых операций против наркокартеля в Медельине и Боготе, вывод из этих городов Элитного корпуса, созданного для борьбы с наркомафией, а также отставка командира и двадцати офицеров, которых обвиняли в пытках и убийстве четырехсот молодых людей, проживавших на северо-востоке Медельина. В случае невыполнения данных условий Невыдаванцы грозились развязать войну на уничтожение, устраивать взрывы в крупных городах, убивать судей, политиков и журналистов. Вывод был простой: «Если это вызовет государственный переворот, мы огорчаться не будем. Нам терять нечего».

Письменный ответ, без предварительных переговоров, следовало дать по истечении трех дней в медельинском отеле «Интерконтиненталь», где Эскобар обещал зарезервировать комнату на имя Эрнандо Сантоса. Посредников для дальнейших контактов укажут сами Невыдаванцы. Сантос согласился с Турбаем, что, пока ситуация не прояснится, не следует разглашать содержание этого письма и других, которые они еще, возможно, получат.