Читать книгу "Божество пустыни - Уилбур Смит"

– Прошу о терпении, – сказал я Атону, передавая ему сообщение, – я почти две луны не мылся и не надевал свежей одежды. Я должен побывать в своих покоях во дворце, а потом мы с тобой пойдем в гробницу Мамоса.

Едва ли стоило упоминать, что и обеих своих царевен я не видел с возвращения.

Но, пройдя к себе, я сразу послал раба с весточкой в царские женские покои.

И не успел я сесть в горячую ванну, как явились царевны – с силой и яростью пустынного ветра хамсина. В целом свете только им, за исключением, конечно, моих рабов, я разрешаю видеть себя неодетым. Но все мои рабы, как и я сам, евнухи, так что они не в счет.

И вот Техути и Беката уселись на края моей ванны и засыпали меня вопросами. На мою наготу они не обращали внимания. Однажды много лет назад об этом со мной говорила от имени их обеих Беката.

– Ты похож на нас с Техути: у тебя нет этих ужасных штук, что болтаются у мужчин.

Сейчас они болтали ногами в моей ванне и жаловались:

– Без тебя было так скучно! Почему тебя так долго не было? Поклянись, что в следующий раз возьмешь нас с собой.

Я вылил на голову кувшин горячей воды, чтобы уйти от клятвы, которой от меня требовали.

– А ты привез нам подарок, Таита? Или забыл? – продолжила допрос Техути. Как старшая сестра, она лучше понимала неотъемлемую ценность вещей.

– Конечно, я кое-что привез вам обеим. Как я мог забыть своих маленьких любимиц? – ответил я, и они радостно захлопали в ладоши.

– Покажи! – прощебетала Беката.

– Да, да, милый Таита, – поддержала Техути. – Пожалуйста, покажи. Мы так тебя любим.

– Тогда принесите мою сумку.

Я объяснил, где она лежит в соседней комнате, и, как всегда, Беката добежала до нее первой. Приплясывая, она вернулась ко мне, размахивая кожаной сумкой. Взошла на мраморные ступеньки, села и положила сумку на колени.

– Открой, – велел я.

Помня о своих царевнах, я выбрал два украшения из добычи, отобранной у минойских военачальников, которых мы пленили в Тамиате.

– Есть там что-нибудь, завернутое в красную ткань? – спросил я, и Беката взволнованно запищала:

– Да, мой хорошенький, мой любименький Таита. Оно мое? То, что в красном, мое?

– Конечно, твое.

Она развернула маленький сверток, руками, дрожащими от волнения. А когда взяла в руки золотое ожерелье, глаза ее наполнились слезами радости.

– Никогда не видела ничего прекрасней! – прошептала она.

На цепочке висели две золотые фигурки. Хотя и маленькие, они были полны самых убедительных подробностей. Большая фигурка – нападающий бык. Голова его наклонена, он готов ударить изогнутыми рогами. Его глаза из крошечных зеленых камней гневно сверкают. Согнутые плечи символизируют силу и ярость этого чудовища. Бык нападает на другую фигурку – на стройную прекрасную девушку. Та словно танцевала вне досягаемости страшных рогов. Ее голову украшали цветочные гирлянды, а соски были из красных рубинов. Голова была откинута, словно она смеялась над быком.

– Она такая быстрая, что бык ее никогда не поймает.

Беката заставила фигурки танцевать в ее руках.

– Ты права, Беката. Это оберег. Пока ты носишь это ожерелье, опасность тебе не угрожает. Танцующая перед быком убережет тебя.

Я взял из ее рук ожерелье и одел, застегнув пряжку на шее. Беката посмотрела на ожерелье и затрясла плечами, чтобы фигурки заплясали на блестящей коже ее плоской, как у мальчика, груди. Когда смеется, она прекрасна.

Техути терпеливо ждала, пока я уделю ей внимание, и, повернувшись к ней, я почувствовал укол вины. Не люблю показывать, что у меня есть любимцы.

– Твой подарок в синей ткани, о царевна.

Она осторожно развернула ткань и ахнула, увидев сверкающее кольцо.

– Никогда не видела ничего такого блестящего! – воскликнула Техути.

– Надень на средний палец, – сказал я.

– Велико… Скользит по пальцу.

– Потому что это особый камень. Ты никогда не должна показывать его мужчине. Разве только…

– Разве только что?

– Разве только захочешь, чтобы он в тебя влюбился. В других случаях ты должна прятать кольцо в ладони. Помни: его колдовство действует всего раз. Так что постарайся выбрать, кому показать кольцо.

Техути сжала кольцо в руке.

– Не хочу, чтобы в меня влюблялся мужчина, – решительно сказала она.

– Почему нет, детка?

– Потому что когда они влюбляются, они хотят посадить внутрь тебя ребенка. А когда ребенок внутри, он не хочет выходить. Я слышала, как кричат женщины в гареме, и не хочу этого.

– Однажды ты можешь передумать, – улыбнулся я. – Но у камня есть и другие свойства, которые делают его особенным.

– Расскажи. Что в нем особенного?

Бекату не остановили глупые опасения сестры.

– Например то, что это самый твердый камень на земле. Ничто не может его разрезать, ничто не может поцарапать, даже самый острый бронзовый кинжал. Поэтому этот камень называется алмаз – «твердый». Вода его не смачивает. Но к коже женщины, которая его носит, он прилипает, как по волшебству.

– Я тебе не верю, Таита. – Техути, кажется, сомневалась. – Это еще одна твоя выдумка.

– Подожди, и сама увидишь, что я сказал правду. Но помни… – Я строго помахал перед ней пальцем. – …Не показывай камень мужчине, если не полюбишь его и не захочешь, чтобы он вечно любил тебя.

Не знаю, почему я сказал так: девочки любят мои истории, и я не разочаровываю их.

Я вышел из ванны и позвал Рыжего, своего главного раба, чтобы он принес мне сухую ткань – вытереться.

– Ты опять уходишь, Таита, – упрекнула меня Техути. У нее было чутье взрослой женщины. – Возвращаешься на час и снова уходишь. Может, на этот раз навсегда.

Она чуть не плакала.

– Нет! Нет! – Я уронил ткань и обнял ее. – Неправда. Я всего лишь иду к гробнице вашего отца на другом берегу.

– Если это правда, позволь нам пойти с тобой, – предложила Беката.

– О да, пожалуйста! Возьми нас с собой, милый Таита, – подхватила Техути.

Я помолчал, обдумывая это предложение, и обнаружил, что мне оно нравится не меньше, чем девочкам.

– Есть одна загвоздка. – Я изобразил нежелание. – То, что мы собираемся делать, большая тайна. Поклянитесь никому не рассказывать, что увидели и что мы там делаем.

– Тайна! – воскликнула Беката, и глаза ее засверкали. – Клянусь, Таита! Клянусь всеми богами, что не расскажу ни одной живой душе.

Когда мы с царевнами и Атоном пришли, триремы еще стояли у входа в гробницу фараона Мамоса.