Читать книгу "Парадокс Prada - Джулия Кеннер"

— О! — выдыхаю я. А потом, чувствуя, что надежда слишком близко подобралась к моему сердцу, спрашиваю: — Почему?

Он переступает с ноги на ноги, словно чувствует себя неловко в собственной шкуре. Точнее, в моей кухне.

— Я считаю, что должен тебе.

Крошечный огонек надежды превращается в кучку пепла.

— Мне не нужно одолжений, Блейк, — шепчу я, не в силах смотреть на него.

— Деви, дело совсем не в этом. Если бы ты только…

Я отворачиваюсь — не хочу, чтобы он увидел мои слезы.

— Эллиот знает, что ты здесь? Он знает, почему ты отменил шоу?

Внезапно до меня доходит, почему Эллиот был в такой ярости. Тем не менее с моей стороны это нечестный прием. Отношения Блейка с его менеджером постоянно были предметом споров между нами. Теперь, когда мы расстались, я вряд ли имею право снова поднимать эту тему.

Но если подумать, Блейк тоже не имеет права являться ко мне в дом. Так что мы квиты.

Блейк закидывает голову назад, словно его приводят в восхищение сделанные под старину плитки на потолке. Когда он снова смотрит на меня, я вижу в его глазах смирение. И может быть, что-то еще. Разочарование? Не знаю. Но сейчас не самое подходящее время, чтобы спрашивать. Я слишком нервничаю. И, если честно, сама не знаю, чего хочу. Он меня обидел, очень сильно. Но у меня в ушах продолжает звучать голос Линди, убеждающий меня, что я должна дать Блейку еще один шанс.

Именно в подобных ситуациях я вспоминаю, за что так люблю свою профессию: реальная жизнь намного труднее, чем киношная.

— Мы ведь актеры, верно? — говорит он, словно читая мои мысли.

— Угу.

В этом коротком слове ясно ощущается вопросительная интонация: мне интересно, что он задумал и куда ведет.

— Тогда давай лицедействовать. Давай забудем о нашей ссоре и сосредоточимся на фильме. Отбросим наши настоящие сущности и станем будто бы Блейком и будто бы Деви.

— Хм. И что же должны делать будто бы Блейк и будто бы Деви?

— Ладить друг с другом, — просто отвечает он. — Работать вместе. Появляться на публике, демонстрируя самые мирные намерения.

— Это слишком сложно, — говорю я, пряча улыбку.

— Деви…

— Я шучу. Насчет работы я, разумеется, понимаю, но насчет появления на публике? Звучит интригующе.

— Ничего тут нет интригующего, — возражает Блейк. — Встречи с прессой, рекламные вечеринки. Ты ведь лучше меня знаешь правила игры.

А еще я знаю, что думает его агент.

— Вряд ли это идея Эллиота, — говорю я.

Может быть, Блейк снова решил со мной сблизиться? От таких мыслей сердце начинает быстрее биться в груди, и я перестаю дышать, дожидаясь ответа.

— Тобайас очень обеспокоен нашим разрывом, — говорит Блейк, и я заставляю себя дышать ровно и спокойно.

Черт меня побери. Я слишком сильно его люблю. Даже несмотря на то, что мы расстались, ему удается причинить мне боль.

— Разрыв, — повторяю я, и мой голос звучит резко, словно стальной клинок, вонзенный мне в сердце. — Может быть, нам следует сбежать? Это будет очень полезно для повышения будущих сборов. — Я делаю драматическую паузу. — О, подожди-ка. Женитьба в настоящий момент не входит в твои планы. Кажется, ты именно так выразился?

— Мы уже обсуждали это неделю назад, — хладнокровно напоминает он.

И знаете что? Он прав. Я мгновенно сдаюсь.

— Отлично, — говорю я. — Не обещаю, что буду из кожи вон лезть, притворяясь, что нас связывают прежние отношения, но постараюсь появляться вместе с тобой на публике, не прибегая к помощи куклы вуду или дурного глаза.

— У тебя есть кукла вуду, изображающая меня?

— Естественно, — отвечаю я. — Покупки через Интернет — очень удобная штука. Я получила ее через несколько часов после того, как мы расстались. — Я демонстративно смотрю на его промежность и ехидно улыбаюсь. — В последнее время у тебя не было проблем в этой области?

— Милая, — говорит он, и это слово мягко соскальзывает с его языка. — Главная моя проблема — это ты.

О господи!

Я отворачиваюсь, неожиданно смутившись, и направляюсь к холодильнику. Я знаю, что не имею никакого права на еще одну диетическую колу, но сегодня, похоже, такой день, когда нарушаются все правила, поэтому я открываю бутылку, которую нахожу в углу холодильника за минеральной водой «Эвиан».

Обернувшись, я вижу, что Блейк подошел к столу и пытается вытащить клубничину из коробочки.

— Ты ее для кого-то приберегаешь?

— Похоже, я приберегла ее для тебя, — отвечаю я. Блейк так же сильно любит шоколад, как я его ненавижу. — Скорее всего, ты получишь завтра такую же.

Он удивленно приподнимает брови и откусывает кусок.

— Это от Тобайаса, — объясняю я. — Награда за «хорошую работу».

— Правда? — спрашивает он, держа перед собой клубничину с отгрызенным боком. — Хм.

— Хм?

— Просто я думал, что Тобайас знает тебя лучше. — Он целиком засовывает лакомство в рот, жует и проглатывает. — Совсем неплохо, но не равноценно твоей сегодняшней игре. Шоколад слишком горький.

Я смеюсь.

— Помнишь старинную поговорку про дареного коня и его зубы?

— А что еще я могу сказать? Я ведь настоящий знаток шоколада.

— Ты во всем стремишься к совершенству, — делаю я ответный выстрел.

Чистая правда. И как раз это, среди всего прочего, привлекло меня к нему… и доводило до исступления.

— Возможно, ты права. Но сейчас меня волнует только наш фильм.

— Шумиха… — говорю я. — Не ожидала, что ты станешь шлюхой рекламы.

Блейк часто повторял, что терпеть не может привлекать внимание и все такое, но, похоже, он пересмотрел прежние взгляды.

Бесстрастное выражение у него на лице сменяется настороженным.

— Плевать на шумиху. Я не собираюсь становиться звездой с помощью женщины, с которой встречаюсь. — Он замолкает и смотрит мне в глаза. — Или не встречаюсь.

Я отворачиваюсь, потому что не знаю, что ответить. Конечно, мы расстались из-за него (и ничто на свете не убедит меня в обратном), но я не могу спорить с тем фактом, что именно я произнесла решающие слова. И вот теперь услышать сожаление в его голосе…

Если честно, для меня все это слишком быстро. И я не способна думать, когда он стоит так близко.

Я делаю еще один глоток из своей бутылки и небрежно говорю:

— Значит, ты пришел сюда не по просьбе Тобайаса. Тогда зачем?

— Нам завтра предстоит сыграть сцену, — говорит он. — Я подумал, что мы могли бы порепетировать.