Читать книгу "Русская матрица. Будет ли перезагрузка? - Сергей Кара-Мурза"

Нам говорят, что «нынешний кризис, как вы знаете, подобен стихии. В рамках давно созданной и действующей мировой финансовой системы его, как и природное бедствие, предотвратить было невозможно». Не принимается такая трактовка! Кризис — творение современной западной культуры и не имеет ничего общего со стихией. На стихию сваливают, чтобы оправдать собственные действия или бездействие.

В Давосе В.В. Путин сказал о намерениях правительства в борьбе с кризисом: «Чего мы в России намерены избегать. Возможная ошибка — это чрезмерное вмешательство в экономическую жизнь со стороны государств, слепая вера во всемогущество государства… В Советском Союзе в прошлом веке роль государства была доведена до абсолюта. Что, в конце концов, привело к тотальной неконкурентоспособности нашей экономики, мы за это дорого заплатили».

Сказать, что сегодня России угрожает чрезмерное вмешательство государства в экономику — сильное утверждение. Государство ушло не только из экономики, но и из главных систем жизнеобеспечения (как, например, ЖКХ). Но особенно удручает кивок на советское государство в контексте кризиса. Повеяло риторикой «прорабов перестройки». Экономика СССР — «тотально неконкурентоспособна»! О чем речь? Об автомате Калашникова и советском ВПК, на остатках которого держится статус нынешней России? О Единой энергетической системе? О системе железных дорог или нефтегазовом комплексе? Мы двадцать лет кормимся телом этой убитой экономики — а правительство, которое и мечтать не может о ее достижениях, постоянно ее пинает. В этом есть нечто метафизическое.

Да и не нужна была СССР конкурентоспособность, он не был страной-торговцем. Зато он выстроил защитные механизмы, которые придавали его экономике устойчивость против таких кризисов. Посмотрите на динамику всех его показателей во время Великой депрессии Запада! Никого тот кризис в СССР не заразил, развития не приостановил. Вот чему надо было бы поучиться. Но в 90-е годы государство эти защиты демонтировало и потом ничего взамен не выстроило. Об этом сейчас ни слова, а хотелось бы объяснений. Так Россия, резко ослабленная прогрессирующей деградацией хозяйства и культуры, оказалась раскрытой и беззащитной против «импорта» чужих кризисов.

* * *

Кризис — особый тип бытия общества. Это — социальная болезнь (хозяйства, государства). Как и при болезни человека, на этот период необходимо создать особый тип жизнеустройства, качественно отличный от жизнеустройства стабильного времени. При серьезной болезни человека меняется его образ жизни. Для защиты больного организма применяются лекарства и процедуры, которые уничтожают болезнетворное начало или повышают защитные способности органов и тканей. В крайних случаях производят хирургическое вмешательство, вплоть до ампутации или трансплантации.

Что же мы видим в России в ходе «борьбы с кризисом»? Сохранение прежнего образа жизни и продолжение прежней экономической политики. Упор сделан на распределении денег, которыми еще располагает государство. Но распределение денег, которые заменили бы прежние прибыль, кредиты или зарплату, не лечит больную страну, как каша, будучи необходима как питание, не лечит больного. Кризис требует создания новых социальных форм и ликвидации тех социальных форм, которые спровоцировали болезнь и продолжают усиливать болезнетворное начало.

Все успешные антикризисные программы всегда были периодом интенсивного социального конструирования и создания новых форм общественной организации. Это общее правило: успешный выход из кризиса сопряжен с глубоким обновлением социальной системы и технологического уклада. Почему же мы не видим никаких признаков такого поворота в России? Как будто даже мысли такой не возникает в элите. Похоже, государство этим заниматься не собирается.

Кризис этот назван «мировым». Но этот ураган зародился в структурах особой, специфической цивилизации — Запада, причем в его «англосаксонском» ядре. Новизна и острота этого кризиса вызваны цивилизационными сдвигами в этом ядре (переход к «постиндустриальному обществу»). Эти сдвиги породили и новую волну экспансии Запада (глобализацию), и необходимость новых программ форсированной модернизации в незападных культурах. Придание этому кризису статуса «мирового» маскирует тот факт, что во всех больших культурах он развивается по-разному. Эти различия и следовало бы срочно изучить российским обществоведам.

Мы совершенно ничего не слышим, например, как действует кризис в Индии, в Индонезии, в арабском мире? Почему? Трудно разобраться нашим неолиберальным экономистам? Да и что мы знаем про кризис в Китае, кроме скудных макроэкономических данных? Нам же важно знать о «средствах защиты». Огрубляя, можно сказать, что преодоление нашего кризиса уже возможно лишь в рамках цивилизационного проекта. Его вырабатывает надклассовая и надэтническая общность. В свое время Данилевский назвал ее «культурно-исторический тип». Эта общность и служит ядром консолидации в момент больших кризисов, она задает проект будущего и намечает пути к нему.

В каком же состоянии Россия приняла удар кризиса, на кого она может опереться? Субъекты общественных процессов — не индивиды, а общности, собравшиеся на какой-то матрице. Но в каком они состоянии? На кого делает ставку государство? Какая общность станет локомотивом, который вытащит Россию из кризиса?

Кризис ударил по России, когда в ней продолжается процесс распада всех общностей (может быть, кроме криминальных). Этот процесс был запущен в конце 80-х годов как способ демонтажа советского общества. Ни остановить его, ни начать «сборку» на новой основе после 2000 года не удалось (если вообще предполагали). После 1991 г. были остановлены и в основном ликвидированы практически все механизмы, сплачивающие людей в общности, сверху донизу.

Главным процессом стал демонтаж народа (нации). Задача «разборки» советского народа привела к повреждению или разрушению вообще связей, соединявших русских в народ как надличностную общность с системными свойствами. Другой комплекс действий привел к повреждению или разрушению связей, соединявших этносы и народы России с русским ядром, — был проведен демонтаж советской системы межнационального общежития. Альтернативной матрицы для сборки народа (нации), адекватной по связующей силе и разнообразию связей, создано не было. Никакой программы нациестроительства государство не выработало до сих пор.

Так совокупность структурных элементов российского общества утратила «внешний скелет», которым для нее служила нация. При этом пропала и скрепляющая нацию система связей «горизонтального товарищества», которые пронизывали все общности как часть их «внутреннего скелета» и связывали все общности друг с другом. Например, Россия утратила национальное информационное пространство. Она не располагает информационной системой, чтобы вести низовой «каждодневный плебисцит» по всем вопросам национальной повестки дня. Исчезли и каналы, по которым до всех граждан одновременно доводилась эта повестка дня. Телевидение этой функции выполнять не может, оно служит лишь каналом политической рекламы и контркультуры.

* * *

Все это как будто не беспокоит ни государство, ни общество. Не приходилось слышать, например, чтобы внятно был поднят вопрос о том, что происходит с большой общностью «промышленные рабочие» — основой кадрового потенциала промышленной страны. Их контингент сократился более чем вдвое, на 10 млн. человек. В России продолжается деклассирование рабочих, значительная часть их опустилась на «социальное дно». Кризис начал вымывать с предприятий новые контингенты рабочих — но разве что-то противопоставляется этому процессу?