Читать книгу "Непобежденные. Кровавое лето 1941 года - Валерий Киселев"

«С таким народом воевать можно, – думал Шапошников. – Кадровые подготовлены просто превосходно. Одиночная выучка нашего бойца не только не уступает немецкой, но, пожалуй, и лучше. Случаев паники, трусости, невыполнения приказов практически нет. Если и были один-два труса – это исключение…»

Когда поздно ночью лейтенант Вольхин получил от своего ротного приказ срочно собираться и выводить взвод на дорогу, что вела через село на восток, удивился не только он, но и его бойцы.

– Мы же победили, командир. Почему отступать? – недовольно протянул Латенков, бывший моряк, по недоразумению в первый день мобилизации попавший в пехоту.

За день Латенков убил четверых фашистов, больше всех во взводе. Большого роста, крупный, Вольхину он понравился сразу – парень рассудительный, трепаться не любил, и без той флотской заносчивости, что иногда бывает у моряков.

– А ты послушай, как на востоке гремит! – ответил ему Лашов, плотный и рослый парень из приписников.

Он тоже убил своего немца, но Вольхину не нравился: разухабист слишком, да и любит отпускать плоские шуточки.

– Приказ не обсуждается! – оборвал обоих Вольхин. – Заправиться и – становись!

Взвод, когда стало темнеть, собрался весь в одно место, только в охранении было оставлено трое, на опушке, почти в том же месте, откуда они утром пошли в атаку.

Пока было относительно тихо, только кое-где со стороны противника вылетали светящиеся трассы пуль, да изредка вспыхивали ракеты, освещая два черных силуэта танков метрах в трехстах от опушки.

Вольхин попытался вспомнить подробности этого дня. Он показался ему таким бесконечно длинным, что Валентин даже не смог вспомнить, что же они делали с 10 до 12 часов дня. «В двенадцать немцы пошли в атаку, где-то около часу мы ее отбили, потом обедали. В два часа… Что же было в два часа? А-а, ползали за подбитые танки, там сидели часа полтора, перестреливались, потом отошли сюда. Неужели я три часа так вот пролежал на траве?» – думал Вольхин. В голове гудело, и была она тяжелая, словно налитая свинцом. «День прошел, и не убило. А могло бы…» И он вспомнил, как утром у хаты наскочил на немца. Потом был момент, что метрах в десяти разорвалась мина. Хорошо, что быстро упал. «Да, день провоевали…» Во взводе четверо убитых и шестеро раненых. Голова так болела, что сразу вспомнил только троих. Урюпина он сам видел, как убило, Нелидова тоже на его глазах накрыло миной. Тяжело ранило и Жесткова, в конце первой атаки, почти на опушке, когда они убегали из деревни. Осколком в спину. Наверное, задело позвоночник. Хороший был парень, его особенно жалко. Такой крепыш, подвижный настолько, что, казалось, мог и от пули увернуться. Так ни одного фашиста и не убил.

У него во взводе свой боевой счет был у шестерых. Больше всех у Латенкова – четверо, у остальных по одному-два. Всего на взвод приходилось двенадцать убитых гитлеровцев, это кого они точно видели убитыми. Савва весь день переживал, что никак не может попасть. Немец не дурак, зря не высунется и близко не подпускает.

Услышав вполголоса поданную ротным команду, Вольхин построил свой взвод, пересчитал глазами – восемнадцать – и вывел людей на проселочную дорогу. Было темно, луна скрылась за облаками, и Вольхин не видел всей колонны, только чувствовал, что впереди идут сотни людей, его боевых товарищей.

Не по себе было, что такая сила – и идет не на запад, а на восток. Дивизия уходила, не предав земле всех своих погибших…[1]

Ты помнишь, Алеша…

Убедившись, что все батальоны выведены из леса на широкий пыльный шлях, капитан Шапошников, который должен был вести колонну полка, обогнал 1-й батальон и зашагал впереди. Рядом шел старший политрук Наумов. Впереди должна была быть разведка – конный взвод лейтенанта Шажка, и Шапошников был спокоен.

Расслабившись в ночной тишине от однообразного движения, Шапошников от неожиданности чуть не споткнулся, когда ему с обочины кто-то кинулся прямо под ноги.

– Степанцев? Ты как здесь?

Еще час назад Шапошников отправил лейтенанта Степанцева разведать – есть ли немцы в деревне километрах в двух, справа от маршрута.

– Задача выполнена, товарищ капитан. Противника в деревне нет.

– А почему под ноги бросаешься?

– Я тут уже давно лежу. До вас шла какая-то колонна, я только из конопли поднялся – по мне стреляют, так и пришлось лежать. Хорошо, что сразу на вас попал.

– Химики твои в конце колонны. – Шапошников посмотрел на часы.

По времени прошли километров пять, неплохо. Немцев не попадалось и не было слышно. На фронте уже ходили слухи, что гитлеровцы по ночам не воюют, спят, но все же идти всем полком, колонной, хотя и ночью, было рискованно. Хотелось, впрочем, считать маловероятным, что немцы окажутся ночью на лесной дороге, вдали от хороших шоссе и населенных пунктов. Их танковая дивизия, пробившаяся южнее, была, очевидно, авангардом, и поэтому так торопились немцы на восток. Было ясно, что для них важнее сейчас занять определенные пункты, чем очистить территорию. Этим делом будет заниматься пехота, а она сможет подойти в лучшем случае через двое-трое суток. Шапошников знал, что западнее Минска все еще идут бои, значит, пехоты здесь у гитлеровцев не хватает.

Мысленно вспоминая карту, Шапошников прикидывал, удастся ли им выйти к Пропойску раньше противника. «Неужели такой важный пункт и не подготовлен к обороне? Не может быть, – думал он. – Наш отход крайне неблагоприятно скажется теперь и на всей обстановке под Могилевым. Неужели уже ничего нельзя было предпринять… Где же все-таки наши танки, авиация… Ведь это направление – важнейшее, и где же им еще быть, хотя бы в минимальном количестве, как не здесь, но техники нет совсем…»

Вернулся из разведки и лейтенант Шажок. Да не один, а с пополнением – привел целую колонну мобилизованных в штатском. Оказалось, однако, что шли они на запад, причем без какого-либо сопровождения. На какой-то проселочной дороге эту колонну мобилизованных, обыкновенных крестьянских парней с торбочками, которые шли из военкомата куда-то на сборный пункт, перехватили немецкие мотоциклисты. Они просто повернули колонну с востока на запад, посмеялись, постреляли для острастки в воздух, назначили старшего, дали ему какую-то бумагу, приказали идти на запад, в плен, и помчались дальше. Лейтенант Шажок долго не мог взять в толк и поверить, что эта колонна по приказу немцев идет в плен в Могилев, даже не пытаясь изменить маршрут, – никто же ее не охранял!

Шапошников посчитал глазами колонну – оказалось больше сотни человек – и приказал пристраиваться к арьергарду, поскольку все они были без оружия.