Читать книгу "Год в Провансе - Питер Мейл"

Покупка недвижимости в Провансе — дело многосложное, и неудивительно, что многие городские бизнесмены, привыкшие быстро принимать решения и быстро претворять их в жизнь, сдаются после нескольких месяцев нескончаемых переговоров, не приведших ни к каким результатам. Первый неприятный сюрприз, ожидающий их, — это то, что за дом приходится платить несколько больше, чем указано в объявлении. В основном это происходит потому, что французское правительство забирает себе восемь процентов с каждой сделки. Кроме того, имеются и юридические расходы, довольно высокие. А иногда в договор купли-продажи включается пункт о том, что покупатель выплачивает комиссионные агенту — от трех до пяти процентов от общей суммы. Таким образом, первоначальная цена вырастает в среднем процентов на пятнадцать.

Однако имеется освященный временем и вполне респектабельный способ избежать лишних трат, особенно любезный французскому сердцу потому, что с его помощью можно достичь сразу двух целей: сэкономить деньги и надуть государство. Суть этого способа в том, что за дом назначаются две цены — официальная и реальная. Дело происходит примерно так: месье Риварель, бизнесмен из провинции, хочет продать полученный по наследству дом в деревне. Он просит за него миллион франков. Поскольку этот дом не является его основным местожительством, ему придется платить налог с суммы продажи, и мысль об этом причиняет месье Риварелю невыносимые страдания. Поэтому он решает, что в документах будет указана другая цена, prix déclare,[71]— а именно, шестьсот тысяч франков, и с этой суммы он, стиснув зубы, заплатит налог. Утешением ему будет служить то, что под столом он получит наличными четыреста тысяч, налогом необлагаемых. И это, как он обязательно укажет, будет affaire intéressante[72]не только для него, но и для покупателя, потому что все причитающиеся с него проценты будут высчитываться с гораздо меньшей, официальной суммы. Voilà! Все довольны.

Совершение этой сделки требует особого такта и деликатности со стороны нотариуса. Все заинтересованные стороны — покупатель, продавец и агент по недвижимости — собираются у него в кабинете, и нотариус вслух зачитывает договор о купле-продаже. Указанная в договоре цена — шестьсот тысяч. Остальные четыреста тысяч покупатель принес с собой наличными и должен передать продавцу, но делать это в присутствии нотариуса крайне неприлично. К счастью, нотариус вдруг ощущает острую потребность посетить туалет, где и остается некоторое время, за которое покупатель успевает отдать продавцу деньги, а тот пересчитать их. Потом нотариус возвращается, принимает чек на заявленную в договоре сумму и наблюдает за подписанием акта. Его профессиональная совесть таким образом остается незапятнанной. В Провансе довольно зло шутят, что два главных качества, необходимых сельскому нотариусу, — это плохое зрение и слабый мочевой пузырь.

При покупке дома может возникнуть и множество других препятствий, и главное из них — это проблема коллективной собственности. По французскому законодательству собственность наследуется всеми детьми, причем каждый из них получает равную долю. Следовательно, чтобы продать дом, все они должны прийти к согласию, и чем больше в семье детей, тем труднее этого добиться. Характерная история приключилась со старой фермой, расположенной неподалеку от нас. Она передавалась из поколения в поколение и в конце концов оказалась разделенной между четырнадцатью двоюродными братьями и сестрами, трое из которых родились и жили на Корсике, а значит, по утверждению наших французских друзей, с ними невозможно было договориться. Ферму неоднократно пытались купить, и каждый раз девять из четырнадцати родственников были согласны, двое колебались, а трое корсиканцев решительно говорили «нет». Ферма до сих пор остается непроданной и в свое время неизбежно достанется тридцати восьми детям этих четырнадцати. В итоге у нее окажется сто семьдесят пять владельцев, почти незнакомых и не доверяющих друг другу.

Но даже если дом принадлежит единственному владельцу, такому, например, как Массо, — это еще не гарантия того, что сделка состоится быстро и без осложнений. Крестьянин подсчитает, сколько денег ему надо, для того чтобы до конца жизни не отказывать себе в выпивке и лотерейных билетах, и назначит за дом цену, которая покажется несусветной даже ему самому. Но если найдется покупатель, готовый заплатить эту несусветную цену, крестьянин тут же заподозрит подвох. Что-то слишком уж легко все получается. Возможно, он продешевил. Он на полгода снимет дом с продажи, а потом выставит его снова, но уже по более высокой цене.

Имеются еще и всякие мелкие сюрпризы, вскользь упоминаемые продавцом в самый последний момент: сарай, когда-то проигранный в карты соседу; старинный закон, согласно которому стадо коз формально имеет право два раза в год проходить через вашу кухню; тяжба с соседями насчет колодца — ожесточенная и тянущаяся с пятьдесят восьмого года; престарелый арендатор, обещавший непременно помереть к весне, — что-нибудь обязательно выясняется, и покупателю требуется немало терпения и чувства юмора, чтобы довести сделку до конца.

По дороге к знакомому агенту я пытался подготовить Тони ко всем этим местным особенностям, но, кажется, зря старался. Он без ложной скромности признался, что имеет огромный опыт и умеет торговаться как никто другой. Он играл в серьезные игры с большими мальчиками с Медисон-авеню, и какому-нибудь французскому бюрократу или крестьянину нечего и надеяться переиграть его. Я начинал сожалеть о том, что согласился представить Тони человеку, не имеющему ни личного бизнес-менеджера, ни телефона в машине.

Агент встретила нас у дверей своего офиса, усадила за стол и вручила два толстых альбома с фотографиями и описаниями домов. Она совершенно не говорила по-английски, а Тони — по-французски, и поэтому он решил, что может вести себя так, словно ее вообще нет в комнате. Его поведение выглядело еще более неприличным оттого, что он считал возможным беззастенчиво материться. Мне пришлось пережить мучительные полчаса, пока Тони перелистывал страницы альбомов, непрерывно приговаривая: «Твою мать!» или «Они просто сдурели», а я пытался переводить его комментарии и лепетал какую-то чушь о том, что мой друг немного удивлен ценам.

Он явился в офис агента с твердым намерением купить только дом, без земли. У него нет времени, чтобы возиться с садом. Но я видел, как, переворачивая страницу за страницей, Тони уже начинал воображать себя провансальским сквайром, владельцем обширных виноградников и собственной оливковой рощи. К последней странице он был больше всего озабочен вопросом, где разбить теннисный корт. К моему большому огорчению, Тони счел три дома достойными своего внимания.

— Мы сегодня посмотрим их все, — объявил он, записывая что-то в своем ежедневнике, и посмотрел на часы. Я было решил, что сейчас Тони захочет позвонить в Лондон с телефона агента, но оказалось, он просто услышал зов желудка. — Сейчас идем в ресторан, — распорядился он, — и вернемся сюда к двум.

Тони помахал в воздухе двумя пальцами, агент улыбнулась и покивала в ответ, и мы ушли, дав бедной женщине возможность прийти в себя.