Читать книгу "Мужской стриптиз - Ирина Лобановская"

Тогда, увидев его танец, Лиза, справедливо считавшая себя выше, умнее и образованнее Андрея, вдруг постигла его, наконец. Осознала и содрогнулась: они зашли слишком далеко. Ступили туда, куда наступать чересчур опасно и ненужно для них обоих. Дальше они увязнут в самих себе.

Андрей делал плоть духовной, легко превращал физиологию и страсть в сердечную тоску и душевную тягу. Никому на свете не удалось бы сделать это лучше и тоньше. Да и вообще на это вряд ли кто-нибудь, кроме него, осмелился. И он сам тоже не рискнул бы, если бы точно и четко на мгновение осознал суть своих безрассудных попыток. Но он поступал неосознанно, его вел за собой талант актера, исполнителя, мастера, не умеющего отделять в своем танце тело от души. Он был удивительно гармоничен и монолитен — настоящий талант, не различающий границы между формой и содержанием, не задумывающийся ни о каких пределах. Никогда не зависящий от публики и почти, казалось, не нуждающийся в ее одобрении и поддержке.

В ту ночь Лиза испугалась. Она увидела, что имеет дело не просто с блестящим любовником, способным в постели творить чудеса и меняющим женщин из любви к искусству. Искусство заключалось совсем в другом — он был профессиональный танцор и стриптизер по призванию, интуитивно познавший тайны души и тела и запросто открывающий их в себе и в других. Свободно и раскованно выставляющий эти тайны напоказ. Своим собственным, излюбленным и подвластным ему одному методом.

Андрей не хотел расставаться с Лизой. Ни за что. Но она сама выбрала единственно возможный и правильный, как думала и считала, вариант. И ушла. После той ночи в клубе. Лиза не хотела никаких откровений и боялась гениев.

Оставалась Маринка. Всего-навсего…

Теперь она окончательно провалилась в тину и перестала реагировать на окружающее. Сидела дома, изредка в одиночку ходила в кино, ночевала то в своей квартире, то на Бутырской… Андрей не мог для нее больше ничего сделать, сколько ни пытался. Ни разбудить, ни встряхнуть, ни разговорить… Танцы гавкнулись, канули в прошлое… Настоящим она не интересовалась, в жизнь Андрея не вникала — жила, как придется, непонятно для чего.

Совсем отчаявшись, Андрей предложил Маринке родить ребенка. Теперь-то, наверное, получится. Она отрицательно покачала головой. Нет, ей не хочется. Она любит того, погибшего. Она надеялась его родить и скрывала от Андрея до последнего, потому что танцы тоже очень любила и мечтала, наконец, выиграть тот проклятый чемпионат. Выиграть… Все победы давно накрылись медным тазом.

Андрей тяжело вздохнул. С такими, как Марина, никто никогда не выигрывает. Но он выбирал ее, отлично все зная. Просто по глупости надеялся на чудо. А их не бывает. Разве что в сказках… Которые придумали несчастные люди в утешение таким же неудачникам, как они сами. В придачу за Андреем насчитывается слишком много женщин… Викуша в том числе. Почти все ненужные, скучные, души не задевающие… Назовем вещи своими именами.

Вот разве Зинуля…

Почему она отказалась тогда поехать с ним?..

…Был трепетно-нежный вечер. Посетительниц мало, весенняя распутица на дорогах, нежелание думать и волшебное состояние невесомости… В дождь и в скользь, правда, лучше всего торчать дома…

Зинуша сидела в клубе и курила, мило одаривая улыбками всех и каждого. Только ее глаза, словно случайно, все упорнее и настойчивее останавливались на Андрее. И чем чаще он ловил на себе этот рассеянный, ни о чем не говорящий, никому, казалось, не предназначенный взгляд, тем увереннее думал о том, что вот еще немного, еще чуть-чуть — до рассвета недолго — и он пригласит Зинушу к себе… Тайком от всех, потому что подобных откровений и демонстраций в клубе не любили. Хотя все всё знали. Но зачем напоказ?

Утром он подождал ее на выходе, поторопившись, чтобы не ушла. Зина вышла спокойная, в дорогом блестящем плаще с капюшоном и, ничуть не удивившись Андрею, остановилась перед ним. Они стояли несколько минут молча, улыбаясь друг другу.

— Поедем? — просто сказал Андрей.

Он видел, что Зина колеблется. И не понимал, что ее сдерживает: у таких женщин не бывает серьезных мотивов для отказа. Но у Зины они, очевидно, имелись. Какие? Андрей всю голову изломал в поисках ответа. Он ждал, напряженно и мучительно, как не ждал в своей жизни никого, даже Маринки. Просто там все было иначе. С каждой начинается по-своему, хотя кончается все всегда одинаково.

Да, Зина здорово колебалась. Казалось: еще секунда — и Зинуша кивнет. Схватить машину — минутное дело. Возле клуба утром всегда полно. Но Зиночка покачала головой. Нет?! Почему нет? Скажи мне, почему?!

Она не прошептала ни слова, грустно, неловко прошла мимо и махнула рукой водителю…

Что она ответит ему сегодня? Впрочем, Андрей не собирается ее на этот раз ни о чем спрашивать. Тимофей заявил, что она уведет Андрея сама.

Ладненько, посмотрим…

"Есть только миг, за него и держись…"

…Ему по-прежнему снились танцы, свет над паркетом… Звучала музыка, пристально и настороженно смотрел Степан, ласково и нежно улыбалась Аллочка Чеботарева… Все так, как бывало когда-то… Очень давно… В прошлом веке и тысячелетии. О которых давно пора забыть.

Он часто вставал ночью и включал магнитолу. И вдвоем с Маринкой или в одиночестве слушал и слушал без конца. Не слишком музыкально грамотная Марина иногда осторожно спрашивала:

— Это "A-?a" или "Duran Duran"?

— Это "Animals", — тихо отзывался Андрей. — Теперь ты знаешь все…

Мелодии бередили душу и до предела, до слез натягивали и без того раздраженные нервы. Но ему требовалась музыка и только музыка, еще и еще, бесконечно, постоянно… Огромная коллекция дисков и кассет непрерывно пополнялась.

В темноте, под звуки оркестров и пение рок-групп, он осторожно поворачивал к себе Маринкино лицо. Маринка снова тихо плакала. Любовь под музыку у них никак не выходила.

Он любил свой клуб. Презирал, ненавидел, чурался. Стыдился и любил. Особенно когда зал стоял еще пустой, полутемный, готовый к вечернему визиту чумовых, богатеньких, ветреных посетительниц. Кабак, застывший в неистовом ожидании и нетерпении, словно в предвкушении восхитительных тайн и волшебных призраков.

В эти минуты Андрей в одиночестве частенько садился прямо на пол, между столиками, в проходе, и надолго застывал. Его никто никогда не трогал и не теребил. Знали: этого делать нельзя. Да и Тимофей запретил раз и навсегда. Прохиндейский народец верно и свято исполнял желания и просьбы приятелей и коллег и ценил настоящую дружбу.

Правда, Тимошка порой раздражался от непонимания и бесполезных попыток угадать истину. И однажды тоже шлепнулся на пол, собираясь завязать диалог.

— Чего тебе надобно, старче? Опять размечтался? Все наперекосяк! Выслушай очередной крик моей души: нельзя ничего найти там, где ничего нет и быть не может! Ты вдругорядь подзабыл, где находишься? Оглянись вокруг! Бардак и бардак! С тобой вечно и смех и грех! Ты всегда чересчур старался жить! Вроде Степки! Старался танцевать, старался любить, старался страдать! Фигня все это, Андрюха! Наша мудрая жизня очень не любит, просто не выносит ни старателей, ни страдателей, а ты из их породы! Породы дурной и вредной! Для себя и для окружающих! Но для себя прежде всего! Крик моей души закончился. Чего молчишь?