Читать книгу "Растоптанная гордость - Джульетта Армстронг"

Лицо Пэм помрачнело, а Дафни огорченно воскликнула:

— И брат Гая Холдрика помолвлен с нею! Значит, мы с Гаем не можем быть друзьями!

— И еще лучше бы тебе, Дафни, не называть его по имени. И не важно, собирается его брат породниться с Меррингами или нет. — На лице Сильвии появилось выражение озабоченности. — Нам с вами нужно понять одно: если ты занимаешься бизнесом, то клиент для тебя всего лишь клиент и не нужно полагать, что вы можете стать с ним друзьями.

— Да, наверное, это так. — Милое личико Дафни выглядело удрученным, а Пэм казалась всерьез озадаченной.

И тут Мартин выступил со словами, буквально поразившими Сильвию. Посмотрев на Пэм и Генри, он вдруг со странной улыбкой проговорил:

— Сильвия, напрасно ты считаешь, что эта парочка даст нашей семье жить уединенно. — И помолчав немного, он несколько смущенно прибавил: — А еще меня почему-то не покидает чувство, что Пэм, скорее всего, была права, предположив, что этот парень Мерринг попросту пытался принести таким образом извинения.

Пэм сконфуженно заерзала на стуле.

— Да ну их, эти ваши взрослые разговоры, — нетерпеливо выпалила она. — Только одно мне теперь ясно: я не собираюсь дружить с людьми, обидевшими Сильвию.

— Никто не собирается, — поддержала ее Дафни, прижимаясь золотистой головкой к плечу старшей сестры. — Сильвия должна быть уверена в нашей верности.

— Милые вы мои! — благодарно воскликнула Сильвия и посмотрела на Мартина, но на этот раз он промолчал, лишь вынул из кармана какую-то палочку и демонстративно бросил в корзинку для бумаг. О чем он думал в этот момент, Сильвия не могла угадать, лишь инстинктивно понимала: Мартин не согласен с нею полностью и, несмотря на свой юный возраст, считает ее точку зрения чисто женской, сам же придерживается другой — мужской и беспристрастной.

С этой мужской точкой зрения ей пришлось вступить в конфликт уже через три дня.

Сильвия была дома одна, последние посетители разошлись, и она сидела в кабинете, занятая подсчетами, когда в дверь постучал Гай Холдрик.

— Вы позволите мне войти? — робко спросил он.

— Конечно, мистер Холдрик. — Она расчистила для него стул и, как ей казалось, со сдержанной доброжелательностью поинтересовалась: — Надеюсь, вам удобно у нас?

Мгновение он колебался, потом, изобразив на смуглом приятном лице слабую улыбку, проговорил:

— Физически да, но не морально.

Сильвия подняла на него встревоженный взгляд. Она точно знала, что постояльцы не могут говорить подобным образом.

— Что вы имеете в виду?

— Вы позволите закурить?

Сильвия кивнула, он вынул трубку и начал набивать табак.

— Я скажу вам, что именно. Прежде всего, это место привлекло меня своей дружелюбностью. Мне показалось, что художник не может сыскать места, более подходящего для работы.

Беспокойство Сильвии возрастало, но, сохраняя самообладание, она спросила:

— Быть может, с вами обошлись невежливо?

— Дорогая мисс Фрейни! Всего за какие-то несколько часов моего пребывания здесь ко мне вдруг стали относиться как к прокаженному! — С жаром воскликнул он. — Ваш брат, правда, ничего такого не делал, зато малышка убегает, едва завидев меня. Что же касается вашей другой сестры, — он слегка покраснел, — когда я впервые предложил ей позировать для меня, мне показалось, ее это очень заинтересовало. Зато сейчас я не могу добиться от нее ничего, кроме решительного отказа. Разумеется, я захотел узнать, что такое сделал и чем расстроил вас всех, но, поскольку она наотрез отказалась объяснить, я пришел поговорить с вами.

— Мне не совсем понятно, с чего вы взяли, что она будет позировать вам, — проговорила Сильвия, изо всех сил стараясь сохранить вид исполненный достоинства. — Видите ли, мы все очень заняты.

Он раскурил трубку.

— Понимаю. Однако это не основная причина, заставляющая вашу сестру отвергнуть мое предложение. — И, глядя на нее в упор, он продолжал: — Быть может, если я скажу вам, над чем собираюсь работать, вы отнесетесь к этому иначе. Мне предложили разработать серию панно для строящегося здания Молодежного центра в Уэст-Кантри. До сих пор у меня не было трудностей с подбором типажей для второстепенных фигур, но для центральной фигуры, олицетворяющей Дух Юности, я уже давно никак не могу найти подходящий образ. В тот момент, когда я увидел вашу сестру, я понял, что мои поиски закончились. — Голос его звучал страстно и почти дрожал. — Она — олицетворение самой молодости, олицетворение весны жизни. И вы не могли не заметить этого сами.

— Да, я знаю, она очень мила, — осторожно проговорила Сильвия, тронутая его энтузиазмом. — Но я не могу поверить, что среди множества миловидных девушек не найдется той, что подошла бы вам для ваших целей так же, как моя сестра.

— Вы близки к ней и знаете ее лучше меня, но мне кажется, вы упускаете из виду еще и другую сторону, — порывисто возразил он и с сомнением прибавил: — Не знаю, как выразить это, не выглядя тщеславным…

— Вы хотите сказать, что, отказываясь позировать вам, она отказывается от славы? — Сильвия говорила безо всякой иронии.

— Да, так или иначе, она действительно отказывается от славы. Я выиграл этот заказ в честном конкурсе — мою работу признали лучшей. Эти панно будут установлены надолго, если не навсегда. Потомки не уничтожают произведений искусства своих предшественников, даже если те перестают им нравиться и не соответствуют духу времени. — Он озорно, по-мальчишески улыбнулся. — Вспомните, какими уродливыми нам кажутся сейчас некоторые скульптуры викторианской эпохи, однако никто же не собирается уничтожать их.

Сильвия едва заметно улыбнулась.

— Из вас получился бы весьма красноречивый адвокат, — заметила она. — А что, если другие художники захотят изображать Дафни, увидев ваши панно? А ведь она, я уверена, не собирается стать профессиональной моделью или натурщицей.

Эти слова поразили его.

— Этого не произойдет, мисс Фрейни. Я был бы очень осторожен и не стал бы обнародовать имя вашей сестры. Да провалиться мне на месте, если бы я хотел, чтобы другим художникам стало известно о существовании вашей сестры!

— Хорошо, я поговорю с ней. Но если она откажет вам, вы не должны больше преследовать ее. Я сторонница честной игры и жду от вас того же.

Лицо его прояснилось.

— Меня это вполне устроит, мисс Фрейни. И, пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь. Я знаю, что многие думают о художниках. Принято считать, что художники ведут скандальный образ жизни и все такое прочее. Но что касается меня и вашей сестры, умоляю вас… Даю вам честное слово.

— Ну что ж, очень хорошо. — Она сделала жест рукой, давая ему понять, что беседа окончена, он поблагодарил и удалился, напевая веселую мелодию.

«Надо поговорить с Дафни. Если ее интерес к этому сугубо прозаический, то почему бы ей действительно не попозировать? Господи, я вовсе не собираюсь стоять у нее на пути!»