Читать книгу "Холостяк года - Лилиан Дарси"

И это неотъемлемая часть любви — доверие. Нужно доверять человеку, который тебе нужен.

Ти любил ее, но никогда не нуждался в ней, и это означало, что он не доверял Сиерре. Спустя восемь лет поменялось только одно. Ти сказал три заветных слова: «Я прошу помощи». Эти слова заставили ее остаться. Что еще она готова сделать ради этих слов?

Сиерра знала, чего ей хотелось, и понимала: Ти хотел того же.

Каждый сантиметр ее тела требовал физической близости с ним…

— Размышляешь? — спросил Ти негромко. — Кажется, тебе сейчас это нелегко дается.

— Я думаю о… — Сиерра не могла подобрать нужных слов. Ти снова положил свою руку ей на запястье.

— Надеюсь, не о семье. — Их пальцы переплелись и образовали одно целое, затем он нежно погладил ее запястье. Она почувствовала неописуемое блаженство.

— Нет, не о них, — смогла выговорить Сиерра.

— Хорошо. Можно я догадаюсь, о чем ты думаешь?

— Нет. Э… не надо.

— Это очевидно, Сиерра.

Да.

— Э-э… — беспомощно повторила она.

Но он не собирался отступать.

— Это очевидно, — вновь сказал он. Она была в ловушке под его взглядом. — Давай не будем притворяться. В нашем браке я всегда ценил одно — мы не врали друг другу. И не будем делать этого сейчас. Я тебя хочу. В моей постели. Сейчас и на всю ночь. И ты тоже этого хочешь.

Он наклонился ближе, их плечи соприкоснулись. Он взял ее вторую руку, и теперь его лицо было всего в нескольких сантиметрах от ее губ.

— Ты хочешь этого, — повторил Ти. — И знаешь, что это только начало.

— Начать легко…

— Начать необходимо.

— И что дальше?

— Как мы это узнаем, если не сделаем первый шаг? Я не говорю, что мы не рискуем…

— Без риска нет прибыли?

— Да. Ты не согласна? Если хочешь поспорить, то лучше начни сейчас, а не через полчаса в постели. Тогда будет слишком поздно.

Спорить сейчас? Как она может спорить сейчас, когда его голодные и страстные глаза гипнотизируют ее? Когда желание тела заглушает голос разума? Когда кажется, что они расстались только вчера и она все еще его жена?

— Ти. О, Ти… — выдохнула она. — Если я и хотела поспорить… то уже забыла почему. И ты уж, конечно, мне не напомнишь, правда?

Их губы соединились в страстном поцелуе. Сиерра целовала его, теряя рассудок.

Она знала, что уже слишком поздно отступать. Она отдала себя Ти. Она отдавала себя с каждым прикосновением к его губам.

— Подожди, — сказал он резко. — Этого не достаточно.

Он отбросил кресло и одним движением поднял Сиерру на руки, внес ее в комнату, оставив двери открытыми настежь.

Комната была освещена лишь светом луны и свечей. Света было достаточно, Сиерра и хотела видеть все. Она запустила руки под футболку Ти, через секунду он скинул ее и отбросил в сторону.

Она дотронулась до его груди. Дотронулась и провела рукой по его сильным плечам к накачанному прессу. Теперь на его груди было больше волос, но ей это нравилось. Его кожа была одновременно мягкой и грубой.

Она обожала этот контраст. Его грубость и ее мягкость. Его жесткость и ее шелковая кожа. Его угловатость и ее изгибы. Сиерра инстинктивно взяла его руку и положила себе на грудь.

— Можно? — прошептал он.

— Да.

Сиерра закрыла глаза и снова почувствовала его руки на своих плечах. Ти аккуратно развязал бретельки ее топика, снял с нее топик, и когда уже собрался приняться за лифчик, то обнаружил, что он был частью топика. Ти обрадовался такому открытию, и это заставило ее улыбнуться.

— Очень умно, — прошептал Ти. — Вдвое меньше работы и вдвое больше прибыль.

— Не останавливайся. Похвалишь фасон… завтра. — Она едва смогла завершить фразу.

Сиерра выгнулась как кошка, предоставляя для него все — каждый изгиб тела, который хотела показать ему. Он нежно дотронулся до ее напряженных сосков.

Если бы она могла говорить, она бы сказала: «Они твои, Ти. Только твои и ничьи больше. Всегда было только так».

Он гладил их до тех пор, пока боль между ее ног стала настолько невыносимой, что Сиерра не могла больше медлить. Она стянула с себя капри.

Он уже видел ее раньше такой — обнаженной и страстной, и все же в этом было что-то новое. Чувствовалось смущение. И тело ее изменилось — бедра и грудь стали полнее.

Да. Ему это нравилось. Он не мог убрать свои руки от нее. Она была как дома в его объятьях.

Сталь и шелк. Давление и податливость.

Она, не стесняясь, раскинула перед ним ноги. Он провел рукой между ее бедер и теперь знал точно, что ее возбуждение столь же сильно, как и его. Ти нашел губами ее соски и ласкал их до тех пор, пока Сиерра не затрепетала от желания.

Они легли на кровать. Время остановилось, когда их тела снова соприкоснулись. Они оба наслаждались каждой секундой близости. Они могли наполнить этой радостью всю ночь, а могли закончить за несколько минут. Сейчас это не имело значения.

Они прикасались друг к другу, вспоминали, открывали неизведанное. Страстные губы Ти были везде, доводя Сиерру до экстаза. Он дразнил ее, вдруг останавливаясь в самый ответственный момент.

— Да, — подгоняла она его. — Не жди, сейчас. — Он дотянулся до журнального столика и достал презерватив, в то время как Сиерра продолжала ласкать его. Все ее чувства подходили к высшей точке возбуждения. — О, о, пожалуйста, умоляю! Ах да!

Да. Вот так. Она уже совсем забыла, как это бывает.

Но теперь Сиерра вспомнила все…

Она прильнула к нему всем телом, чувствуя близость оргазма. И вот Ти в последний раз опустился на нее, и Сиерра почувствовала себя в раю. Спустя несколько мгновений они оба спустились на землю, не чувствуя необходимости в словах.

Через три минуты в гостиной зазвонил телефон.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Не обращай внимания, — попросил Ти.

Он видел, как Сиерра вздрогнула от звонка. Сейчас он обязан удержать ее, иначе она бросится к телефону, будто решается вопрос жизни и смерти. Сиерра резко села на кровати. Напротив Ти было ее обнаженное и такое желанное тело. Он почувствовал, как в нем зарождается новая волна страсти. Ему было за тридцать, но рядом с Сиеррой он чувствовал себя двадцатилетним парнем.

— Прости. Привычка, — сказала она. — Наверное, ты прав. Может быть, ошиблись номером.

Телефон продолжал звонить. После четырех долгих звонков включился автоответчик. Ти и Сиерра замолчали, надеясь, что на том конце повесят трубку.

Не тут-то было.