Читать книгу "Любовь в прямом эфире - Вера Копейко"

— А вы посмотрите на него! — Она махнула палкой, он проследил взглядом и увидел мужчину, понуро стоявшего на склоне. — Он похож на тощего волка.

— А вы хотите сказать, что похожи на Красную Шапочку? — пошутил Саша и понял тотчас, что неудачно. Красная Шапочка с некоторых пор стала именем нарицательным, но Даша не входила в число тех, кого называют этим именем. Девушка пропустила мимо ушей его слова и горячо заговорила:

— Я не хочу с ним кататься. Я сразу же упаду.

— А вы не умеете кататься? — изумился Саша.

— Умею. На подъемниках. Подъемники бывают бугельные, гондольные и кресельные. У каждого типа свои достоинства, — со смехом призналась Даша.

— Но вы так экипированы…

— Этой мой отец постарался.

— Он горнолыжник?

— Он мороженщик, — сказала Даша.

Саша сощурился, полагая, что она шутит.

— Он считает, что горные лыжи сегодня — это большой теннис вчера.

Саша на секунду замер, а потом искренне расхохотался.

— Отлично. Вы мне уже заплатили за спуск! Вы мне подарили отличный заголовок! Вперед!

Ее папочка попал в точку. Он прав. Если ты хочешь тусоваться в небедной компании, ты должен катить на таких вот лыжах с горы!

Девочка Даша Гребнева оказалась смышленой. Она быстро научилась кататься. А когда узнала, что Александр Павлович Артемов коллекционирует старые ламповые приемники, не поленилась привезти ему на Пятницкую «Сириус» на своей серой «восьмерке».

— Я нашла его в сарае на даче, — сказала она ему по телефону. — Он ваш. Время, говорит мой папа, не только деньги, но и услуги.

«Каков папа!» — снова изумился Саша. Но дар принял. И, как оказалось, не только этот. Надя, которая приехала к нему, была так похожа на Дашу, правда, издали…

А потом закрутился роман у Даши с Игорем. Он был многообещающим, этот роман, понимал Саша. Его сыну могло здорово повезти — любимая девушка и папа-спонсор. При хороших мозгах, которыми заполнена голова сына, при помощи его, отца, при деньгах тестя и любви жены Игорь мог стать звездой большого телевидения. Так мог ли он, Александр Павлович, отказать сыну в его просьбе? Мол, нет, не могу я сыграть такое.

«Сыграть», — он криво усмехнулся.

— Саша, мне что-то не по себе, — не услышал, а почувствовал он голос Нади.

— Брось, все обойдется, — заверил он, направляя машину в поворот.

10

Надя сказала это и пожалела, заметив усмешку на Сашином лице. Его слова «все обойдется», прозвучали для нее немного странно.

Обойдется? Но когда так говорят, это значит есть что-то такое, чего стоит опасаться?

Надя поерзала в кресле, пытаясь догадаться, что может быть не так. Саша с Игорем показали ей пленку, она ответила на их вопросы о том, что услышала для себя в словах песни, которую они пели в электричке. И добавила, что не только слова, но и искренность исполнителей уверила ее: да, потеряно не все, хотя казалось, надеяться больше не на что. У нее нет мужа, нет работы, нет своего дома. Но все это может появиться снова, потому что потери навсегда не бывает, это чистая выдумка.

— Нельзя потерять навсегда что-то, пока ты сама жива, — вот что я услышала в вашей песне, — объясняла Надя, глядя в камеру.

— Отлично, Надя. Ты очень искренна, — хвалил Игорь.

— Это тронет зрителей, — поддерживал его Саша. — Знаешь, хорошо бы вот о чем поговорить… — Он внимательно посмотрел на Надю.

— О чем же? — спросила она, уже предчувствуя, что он сейчас скажет.

— Людям нравится слушать о любви… — медленно произнес Саша.

— Отлично, отец. Я тоже хотел поговорить с Надей об этом, — поддержал Игорь. — Лучше всего зрители покупают любовь.

Надя вздернула подбородок, ее лицо порозовело.

— Он не точно выразился, Надя. Вернее, заговорил на нашем жаргоне, — поспешил на помощь сыну отец. — Игорь имел в виду, что самый высокий рейтинг у программ, где есть что-то про любовь. Понимаешь?

— Конечно, — сказала Надя, вспомнив, как ее тетка бросает все дела и садится перед экраном, когда идет мелодрама. — Это понятно.

— Так вот, если я спрошу тебя, Надя… — Саша улыбнулся. — Спрошу в прямом эфире… — Он умолк на секунду, а потом решительно продолжил: — Может быть, ты скажешь, что сумела найти не только работу, не только жилье, но и любовь? Ты ведь не считаешь, что любовь для тебя потеряна навсегда?

Надя открыла рот, потом закрыла, посмотрела на Сашу, вздохнула и сказала:

— Хорошо. Я скажу.

Она хотела добавить: правду. Она могла бы поведать всю правду, которую узнала. О себе и о нем. О том, с какой радостью ожидала встреч в мансарде, о том, что испытала, когда после того, как она подписала контракт в кафе на Третьяковской, он привез ее к себе на Пятницкую.

А на Пятницкой было вот как.

— Это тот самый баян, да? — Надя потыкала пальцем в жесткий черный чехол и вопросительно посмотрела на Сашу, который все еще лежал на кушетке. Он прикрылся махровой простыней в желто-зеленую полоску и, приподнявшись на локте, наблюдал за Надей.

— Да, тот… тот… — Он откашлялся, потому что горло снова перехватило. Надя наклонилась над баяном, стоявшим в углу, возле буфета, фанерованного вишней, своего ровесника. Она накинула на себя белую Сашину рубашку, доходившую ей почти до колен, но, наклонившись, приоткрыла бедра, и Саша поспешно отвел глаза. — Только не спрашивай, как называется, — предупредил он.

— Почему?

— Потому что название стерлось от времени.

— Ты такой усердный музыкант? Может быть, ты просто не хочешь признаться, что он все-таки был твоим настоящим кормильцем? — Надя повернулась к нему, уперев руки в боки. Незастегнутые полы рубашки разошлись, и круглые полные груди вынырнули из-под тонкой ткани.

Саша повыше натянул на себя простыню и деланно засмеялся. На самом деле ему хотелось не смеяться, а застонать, притиснуть ее к себе. Потом подмять под себя, уткнуться в горячую шею лицом и чувствовать, как на щеке бьется ее жилка…

Что с ним происходит, черт побери? Может быть, Кира права и он на самом деле похож на этого несчастного, точнее, трагического богомола? И впрямь ищет ту, в чьих жарких объятиях окончит свою жизнь? Саша усмехнулся.

Надя уловила эту усмешку и сказала:

— Смеешься, да? Но ты играл так здорово… Пожалуй, только моя подруга Мария играла и пела с похожим упоением. — Она снова повернулась к зачехленному инструменту, но теперь стояла прямо, и Сашино тело слегка успокоилось.

— Девушка-акын? — вспомнил он.

— Да. Она играла на домбре. Я тебе говорила о ней.

— Может, правильней сказать на думбре?