Читать книгу "Верну любовь. С гарантией - Наталья Костина"

— Я понимаю. — Ольга судорожно глотала слезы. — Я все понимаю. Спрашивайте.

— А давайте я сейчас чаю по-своему заварю, — предложил Лысенко.

«А все-таки он обаятельный», — подумала Даша.

— Колька, подвинься! К плите пропустите меня. Кардамон у вас в хозяйстве имеется?

— Есть. — Ольга взяла с полки узкую длинную баночку. — Вот.

— Прекрасно. — Капитан потер руки. — Дайте мне чайник побольше и заварки тоже побольше. А то вон вас сколько!

Обстановка в одночасье каким-то волшебным образом разрядилась. Лысенко, обвязавшись фартуком, колдовал у плиты. Даша убирала грязную посуду и ставила чистые чашки.

— Даш, там в холодильнике еще колбасы и сыра возьми.

— Айн момент! — Лысенко исчез и сейчас же вернулся обратно с большой коробкой конфет. — Так где вы, Олечка, адрес этих самых колдунов злобных взяли, из газеты?

— Нет, не через газету… Это Даша у какой-то знакомой взяла.

— Так, Дарья, имя, фамилию и адрес знакомой, быстро! — Лысенко отобрал у Банникова блокнот.

— Это не моя знакомая, — растерялась Даша, — это Олина соседка. Она заходила муки занять… Или нет, сахара. Она врач. Здесь где-то живет, в этом подъезде. По-моему, на шестом.

— Отлично, далеко ходить не надо. Саша, дуй на шестой этаж. Как ее зовут, соседку эту?

— Вера Ивановна. Полная такая, симпатичная. Лет пятьдесят.

— Вы ее хорошо знаете? — обратился Банников к Ольге.

— Я ее совсем не знаю, — Ольга пожала плечами. — Мы всего год в этой квартире живем. Я только по лестничной площадке соседей…

— Понятно. Ситуация стандартная. Саш, иди на шестой и спроси эту Веру Ивановну, к примеру, можно аспирин маленькому ребенку давать или нет. Она, как врач, не удивится. Скажешь, что сосед. Она соседей тоже не всех знает. И посмотри на нее. А там видно будет.

Когда Бухин вернулся, все уже чаевничали.

— Ну что, видел ты эту самую Веру Ивановну? — спросил нетерпеливый Лысенко.

— Вы, наверное, будете удивлены, но такая Вера Ивановна в этом подъезде не живет. Ни на шестом, ни на каком другом. Конечно, кое-где хозяев не было…

— Как же так! — ахнула Дашка.

У Лысенко заблестели глаза. Банников удовлетворенно хлопнул по столу ладонью.

— Я почти уверен был, что это так.

* * *

— Катерина, я тебе еще гостя привел, не выгонишь? — Лысенко пропустил вперед невысокого, склонного к полноте мужчину. — Знакомься, Борис Васильевич Бурсевич. Пожрать и выпить осталось или Бухин с Банниковым раньше нас пришли?

— Обижаешь, Игорек. — Банников пожал протянутую руку. — Привет, Боря. Только вас и ждали. А будешь хамить, в следующий раз тебя ждать не будем.

— Здравствуй, Катюша. С днем рождения. Не узнаешь? Коля, прими к столу на всякий случай. — Он протянул Банникову сверток, в котором легко угадывалась бутылка.

— Дядя Боря! — обрадовалась Катя. — Это вы!

— Гость с бутылкой водки автоматически считается родственником, — заявил Лысенко. — Тем более что это коньяк!

— Ну, сразу «дядя», — усмехнулся Бурсевич. — Какие наши годы! Хотя я вот тоже поначалу твоему отцу «дядя» говорил. Ты смотри, Катюха, выросла-то как! Я помню, как ты в университет бегала. Отец говорил, в мединститут поступать будешь, а ты к нам. Ну, как служится?

— Хорошо служится, спасибо. Давайте все к столу.

— Ну, за хозяйку дома! С днем рождения! Тебе сколько сегодня стукнуло?

— Какие наши годы! — Катя повторила понравившееся ей выражение. — Ужасно рада, что вы все пришли.

— Боря, скажи нам начистоту, не под протокол, а просто под водочку, что там с этой покойницей, Ворониной, ведь не все чисто? Дело-то вы закрыли?

— Слушайте, ну хоть закусить дайте… А ты бы не закрыл? На земле ты, Игорь, никогда не работал? Каждый божий день — то кража, то угон, то малолетки со своими проблемами. Наркота, поножовщина, драки простые, драки семейные, драки праздничные со скидкой. А вчера, например, банду фальшивомонетчиков повязали.

— Это как? — встрепенулась Катя.

— А так. Двое пацанов — девяти и одиннадцати лет — стащили у родителей из заначки стодолларовую бумажку. Дома у них сканер и принтер — они и шлепали, пока бумага в пачке не кончилась. Потом ножницами порезали — аккуратно, между прочим, и пошли в обменку. Там их и прихватили. Стоят, ревут. Все книжки про Гарри Поттера, видите ли, хотели купить. Ну, сержантик и привел. Сначала хотел прогнать, да мало ли куда они еще пошли бы с бумагой этой.

— И что?

— Ну, не дело же на них заводить? На учет даже ставить не стали — пацаны хорошие, мордахи, знаешь, такие симпатичные, смышленые. Родители дали по заднице и домой увели. И так каждый день. А время-то все равно тратить, хоть и на пацанов. Ничего ведь не успеваешь… Так что, сам знаешь, если дело можно закрыть, а еще лучше совсем не заводить…

— Боря, ты нам зубы не заговаривай. Я тебя конкретно по делу Ворониной спросил.

— Мало у нас висяков, теперь еще и Воронина ваша! — рассердился Бурсевич. — Вы дело к себе забирайте, тогда и скажу тебе, Игорек, чисто или не чисто.

— Да видел я, Боря, читал. К тебе лично, Боря, претензий никаких, — расшаркался Лысенко. — Все грамотно. Начальству, конечно, виднее, самоубийство это или нет. А дело, похоже, и так к нам попадет. Хотя наше начальство на него тоже мимики строить будет. Но уж сильно Ольгу эту жалко. Она, дурочка, думает, что Воронину до самоубийства довела. В колдунов верит. И подружка Сашки нашего тоже переживает. А мы за своих сам знаешь, Боря… Ну что, мужики, давайте, наливайте. Даме — коньячок.

— Я лучше чего-нибудь другого, полегче. — Катя закрыла рюмку ладошкой. — Шампанское…

— Катерина, ты что! — Лысенко сделал страшные глаза. — Градус никогда понижать нельзя! У тебя голова потом болеть будет. Как ты с больной головой на работу? Мы тебе чуть-чуть, на донышко. А шампанское свое утром допьешь. Для тонуса.

— Ну, Катюха, удивила ты меня, — сказал Бурсевич. — Будь здорова! Расти большая! Чтоб звания тебе давали и чтоб личное, как говорится, счастье…

Катя едва пригубила рюмку и поставила ее обратно. Больше пить ей не хотелось.

— Ты, Боря, раз сюда пришел, так начистоту давай. Мама Катеринина спит, Бухин красавицу свою провожать пошел, так что посторонних ушей нет, — гнул свое Лысенко. — Чистое самоубийство, да? Классический случай? Записка и все такое. Читал я эту записочку, видел.

— Ну раз видел, тогда что ты ко мне пристаешь? Если все понимаешь, забирай это дело к себе и голову мне не морочь. У нас никто этим заниматься не будет. Не сегодня завтра сдадут в архив. Начальство сказало — самоубийство, значит, так оно и есть.

— Значит, так оно и есть… — протянул Лысенко. — Ладно! Укокошили эту вашу Воронину, тут и к бабке не ходи. Дверная ручка протерта была? Была. Это раз. На голове у трупа что? Гематома от удара тяжелым тупым предметом. Тяжелый тупой предмет искали? Ни хрена не искали. Это два. А ударилась она совсем другим местом, когда упала. Это три. И в акте экспертизы…