Читать книгу "Женская собственность - Валентин Черных"

— Это ты сказала.

— А ты что, против сказанного?

— Да, я не хотел бы, чтобы между нами все было кончено.

— Не хочешь, чтобы было кончено, но и жениться не хочешь?

— Я не уверен, что готов к женитьбе.

— Готов, готов, я-то два раза была замужем и кое-что начала понимать. Ты лучше их, надежнее.

— Спасибо. Но я не хотел бы сегодня решать этот вопрос.

— Извини, но тебе придется захотеть решить этот вопрос сегодня. Ты очень хорошо устроился за мой счет. Получил коттедж.

— Половину коттеджа.

— Не мелочись. И половина коттеджа на одного очень хорошо, и на двоих хорошо, и на троих, и даже на четверых. Ты трахаешь меня, когда тебе только захочется. Мужьям и то не всегда дают по их первому требованию. А я, пожалуйста, тут же раздвигаю коленки, все как хочется моему господину, потому что боюсь, а вдруг ты на мне не женишься. У меня же нет выхода. Если бы я жила в Москве или в другом большом городе, не было бы проблем. Я тебя принимаю по пятницам, и то только после того, как ты мне позвонишь. По средам я принимаю другого, по воскресеньям третьего. Один может быть старым, но обеспеченным, другой женатым, но замечательным трахальщиком, третий не женат, надежен, интеллигентен. С таким можно рожать детей, он их воспитает и многому научит. И все зависит от поставленной мною цели. Я могу выйти замуж за старика и время от времени принимать одного из двоих. Я могу поставить цель: разбить семью женатого, и он уйдет от жены или от меня. Но здесь я могу быть только с тобою. Если я встречусь с кем-то другим, то во мнении деревенских я тут же стану блядью, и уже ни один нормальный мужик ко мне никогда не подойдет. И даже если я брошу тебя, в деревне лет пять будут помнить, что я с тобою жила, и шансов, что кто-то из деревенских захотел бы на мне жениться, почти никаких. А если ты бросишь меня, то повторяется предыдущий вариант. Мне уже двадцать пять, через пять лет тридцать, я перехожу в другой разряд, на мне женится только сорокалетний, в лучшем случае старый холостяк или пятидесятилетний вдовец со взрослыми детьми, почти моими ровесниками. Ты же сам из деревни! И когда ложился со мною спать, мог бы подумать о последствиях для женщины. Ладно, можно переспать раз-другой, но когда ты в открытую приходишь в мой дом и тебя видят все мои соседи, ты уже берешь определенные обязательства. И когда я прихожу к тебе и меня тоже видят все, это не может продолжаться бесконечно, как в городе. И я не верю, что решение — жениться или не жениться — надо вынашивать месяцами. Если он мне нравится, то нравится сразу. Если я с ним переспала и мне с ним было хорошо, то я это тоже понимаю сразу. И мне плевать, если он вор или бандит. Я сделаю все, чтобы он перестал воровать или заниматься разбоями. Разве у мужчин по-другому?

— У всех, наверное, по-разному, — ответил он неопределенно, понимая ее правоту.

— Пусть у всех по-разному, но я бы хотела знать, как у тебя?

— Дай мне время, — попросил он.

— Хорошо, — согласилась она. — Я к тебе больше не приду. А если ты придешь ко мне, это будет означать, что ты решил на мне жениться. То, что я хочу выйти за тебя замуж, ты это знаешь.

— Ты останешься сегодня? — спросил он, потому что очень хотел, чтобы она осталась.

От выпитых двух рюмок коньяку она раскраснелась. Сбросив шерстяную кофту, она осталась в одной блузке, и ее груди перекатывались при каждом движении.

— Я не останусь, — сказала она. — Почему-то я за сегодняшний вечер безумно устала.

Он проводил ее до калитки, попытался поцеловать, но она увернулась. Иногда после ее ухода он думал, что, наверное, она могла бы стать хорошей женой и родила бы ему мальчика и девочку. И было бы у него трое детей. Но опять вспоминал о черненьком ее армянском сыне и снова колебался, и почти всегда вспоминал об этом мальчике, когда видел по телевизору американские семьи с усыновленными вьетнамскими и китайскими детьми. И не мог понять, как же американцы объясняют своим знакомым, что их дети похожи на вьетнамцев и китайцев и не похожи на них самих.

Он так и не пошел в учительский дом, решив, что вначале он должен все решить с Мариной, а пока раз в неделю, когда главный зоотехник уезжал в самую дальнюю деревню совхоза, стучал в стенку и через чердак перебирался на половину зоотехников. Часа ему хватало на любовь и на обед, которым его всегда кормила Ванда.

В конце зимы он взял отпуск, потому что с весны до поздней осени никто в совхозе в отпуск не уходил.

Марина по-прежнему работала на маслозаводе и ждала его приезда. Надо было решать. И образование, и половину коттеджа получил, и первую мебель купил, и стал не просто механиком, а старшим механиком. По деревенским понятиям, самая пора жениться. Уже все его приятели и одноклассники женились. И те, что не заканчивали институтов, но отслужили в армии, и те, что закончили техникумы, технические училища или институты. Все, как и он, работали после распределения в новых местах, в родную деревню никто не вернулся. В новых местах познакомились с молодыми учительницами, которые тоже приехали по распределению. Каждый год после окончания областных педагогических институтов в сельские школы направляли молодых учительниц, и они в течение года выходили замуж за таких же молодых механиков, зоотехников, электриков, а если не выходили два года подряд, то перебирались в другую школу и в другом клубе встречались с другими механиками, зоотехниками, трактористами, шоферами. И жениться, и выходить замуж торопились, потому что в деревне выращивание зерна, картошки, скота и детей было главным делом.

Он приехал в райцентр, Марина встретила его на вокзале, и он остановился у нее, вернее, залег у нее. Она уже не жила в чужом доме, маслозавод выделил ей комнату в заводском доме. Марина ходила совсем голой по комнате, за год она еще больше налилась в груди и бедрах, и он, глядя на нее, подумал, что она будет легко рожать.

Вечером они вышли погулять по главной улице райцентра. Марина здоровалась со знакомыми и представляла его:

— Инженер-механик. Работает в Подмосковье, уже получил свой коттедж. Это же рядом с Москвой.

Она его представляла почти как свою собственность. Теперь она уже не скрывала, как раньше, их отношения. А чего скрывать — теперь ты мой. Она вела его под руку по тротуару, а идти было неудобно, тротуар узкий, экономили асфальт, когда укладывали, и ему приходилось при встрече с ее знакомыми ступать в грязь.

Ночью, когда он лежал усталый и расслабленный, она заговорила, как об уже решенном:

— Я бы хотела, чтобы мы наш брак зарегистрировали здесь, в райцентре.

— Почему здесь? — спросил он.

— Чтобы все знали, что я вышла замуж.

— А почему об этом должны знать все?

— Потому что я уеду одна отсюда. Я должна подать заявление и отработать две недели, пока на мое место подберут другую работницу. Если мы не зарегистрируем брак здесь, многие подумают, что я просто уехала, завербовалась, например, на Сахалин разделывать рыбу.