Читать книгу "Исповедь одинокого мужчины - Вячеслав Ландышев"

– На. Вон туда, за гаражи беги. И мотай сразу в часть, мы сегодня будем до девяти вечера патрулировать улицы и второй раз я тебя, если увижу, догоню и не отпущу, – сказал я и протянул Игорю военный билет.

– Спасибо, братишка. Большое тебе спасибо.

Он забрал военный билет и искренне протянул мне руку для пожатия. Я пожал его руку, ничего не говоря, но смотря ему в глаза.

– Возьми водку, отдашь прапору, скажешь, что я обронил, – предложил он алкоголь еще раз.

– Обойдется прапор. Не заслуживает он такого благородного напитка, – улыбнулся я в ответ.

– Спасибо, – сказал Игорь еще раз и быстро пошел за гаражи.

Я возвратился с понурой головой к прапорщику. Он стоял с солдатом на перекрестке метрах в ста от гаражей.

– Ну что, спортсмен, упустил нарушителя? – злобно спросил прапор.

– Да, потерял. Он где-то между гаражами юркнул. Не нашел его.

– Тебе бы, блин, только писарем в штабе работать, – задел он меня, намекая на мою работу в штабе батальона.

Я покраснел от гнева, но в ответ ничего не сказал. Не положено оправдываться, когда тебя отчитывает старший по званию. Пункт первый Устава Советской армии гласит: «Командир всегда прав», а пункт второй – «Если командир не прав, читай пункт первый». Когда тебя отчитывает командование, то ты должен стоять, молчать и ждать приговора. А потом ответить «есть» и бежать с радостью выполнять распоряжение. Твое мнение, твои оправдания никого не интересуют. Наш командир роты солдатам часто говорил: «Если мне нужно будет ваше мнение, я вам его скажу». Это красивое выражение можно сделать девизом всей Советской армии как тоталитарной системы управления.

* * *

Вечером после возвращения из патруля у меня было хреновое настроение. Я не жалел, что отпустил Игоря, но расстроился из-за оскорбительных слов прапорщика, который был не намного старше меня, ему было лет 25–27. Прапор был к тому же худеньким и слабеньким, небольшого роста, а синяки под глазами и красноватый цвет лица указывали на то, что парень каждый вечер выпивает по меньшей мере полбутылки водки. Да и тупой он еще был ко всему прочему. На гражданке я бы его и в устном споре, и тем более в драке одолел бы легко, а в армии этот тупица мог безнаказанно унижать меня, пользуясь своей властью и неприкосновенностью.

Но судьба, она как шкура зебры, с чередованием белых и черных полос. Главное, как сказал, если не ошибаюсь, Джон Локк, это ползти по этой шкуре зебры поперек, а не вдоль. А то как залезешь на черную полосу и пойдешь по ней вдоль, то белым окажется только свет в конце туннеля при суициде. В связи с этим я надеялся, что вскоре у меня будут хорошие события. И не ошибся.

Поздно вечером, перед самым отбоем, к нам в расположение роты зашел Игорь Голованов, нашел меня и предложил выпить за его здоровье. Я сначала отказывался, но парень мне был симпатичен своей простотой и душевностью, да и настроение у меня было плохое, так что я согласился. После отбоя мы с Игорем закрылись в нашей штабной комнате. Голованов сходил к себе в роту наверх, принес водку, пачку чая, карамельные конфеты, пряники, репчатый лук, две банки тушенки и банку шпрот. Это был просто пир для солдата. Я налил в графин воды и сунул туда самодельный нагреватель: два лезвия, разделенные между собой спичками и обмотанные нитками, подключают к проводам, и потом суют вилку в розетку. И получается отличный кипятильник. Когда это устройство включаешь в сеть, то напряжение снижается так сильно, что свет в комнатных лампочках тускнеет. Но зато через минуту вода в двухлитровом графине уже кипит и можно заваривать самый крутой тогда в Союзе чай с названием «№ 36» с листьями краснодарских чайных плантаций. Мы просидели с Игорем часа три. Выпили водку, съели все принесенные продукты, рассказали о гражданке, о том, чем занимались там, помечтали о возвращении домой и пофантазировали о том, кто чем займется после увольнения из армии. Мечтать было приятно. Молодые организмы хотели деятельности, работы, обучения, развлечений, секса и любви. Почти каждый «дед», прослуживший в армии 1,5 года, больше всего страдал от безделья, от тупизны обстановки, от несвободы и торопил каждый день, чтобы он быстрее прошел. Если вдуматься, то человек торопит свою жизнь, свое время, которого и так, по сути, немного ему дается на этой планете.

Мы начали с Игорем встречаться почти каждый день. С ним сидели ночами и пили чай, ходили в самоволки в город и за город в лес или на речку. Особенно мы с ним любили ночами ходить купаться на реку Бикин. Когда в первый раз прибежали на эту речку ночью, то я заметил, что, несмотря на то что река широкая, метров в 150 от берега до берега, течение было довольно быстрое. Игорь пошел в туалет «по-большому» в близлежащие кусты. А я решил тем временем искупаться. Берег был не сильно крутой, и мне захотелось нырнуть в воду с разбега. Но для себя я решил, что после того, как нырну, надо будет сразу плыть назад. И не потому что вода стала уже холодной, ведь шел сентябрь, а потому что течение было сильное – это видно было даже безлунной ночью. Я хорошо плавал, даже имел взрослый спортивный разряд по плаванию и поэтому не боялся быстрой реки, но решил сразу после ныряния в воду плыть обратно к берегу, чтобы меня не отнесло течением далеко от места с одеждой. Ведь мы снимали при купании с себя все, плавали адамчиками, чтобы не возвращаться потом в мокрых солдатских трусах через весь город.

Итак, я снял всю одежду, повесил ее на большой куст, который стоял одиноко у самого берег, и с небольшого разбега нырнул в воду. Вода оказалась ледяной, и я сразу же поплыл назад. Выбрался на берег и удивился. Куст, на который я повесил свою одежду, был в трех метрах от меня.

«Как бывает обманчива иногда река. Я ведь предполагал, что течение сильное и меня отнесет метров на 15 от этого куста за время плавания, а он оказался в итоге всего в каких-то трех метрах», – подумал я.

Потом немного помахал руками, отжался от земли, чтобы чуть согреться, и решил еще один раз искупаться, прежде чем одеться и идти обратно в часть. Я опять разбежался, нырнул и, как в прошлый раз, сразу же поплыл к берегу. Выбравшись на берег, я вновь удивился. На этот раз около меня не было кустов и до ближайшего из них вверх по течению нужно было идти метров 20. Я пошел к этому кусту за одеждой. Дошел до него, обошел кругом и замер – одежды не было.

– Игорь, кончай шутить, отдай одежду, – негромко сказал я.

Но в ответ тишина. Ночь была темной, безлунной, видимость не более 10 метров. Я еще раз, чуть громче, позвал Игоря. В ответ тишина, только слышно течение реки.

Я испугался этой мистики. К тому же представил себе, как буду через весь город голым добираться до части, прикрывшись лопухом, как буду перелезать через забор в расположение части, как зайду в казарму. Засмеют ведь. Какой позор.

Мне сразу стало жарко. Думаю, что даже пот на лбу появился, хотя изо рта от холода при дыхании шел сильный пар.

– Игорь, хорош так делать, хватит шутить, – уже громче и злобнее крикнул я.

Вдруг откуда-то издалека, донеслось: