Читать книгу "Человек отменяется - Александр Потемкин"

Господин Сандалов, орудуя совком, наполнил пшеницей старую машинку. Когда Химушкин вместе с другими пшеничными зернами скатился из совка в бункерок агрегата, дух радостно перехватило. Все предыдущие размышления забылись, душа замерла от приятных ощущений. Вспомнилось, как в далеком детстве он на санках с Воробьевых гор вихрем мчался к Москве-реке. Ух! Из потока прежних соблазнов и увлечений в памяти чудаковатого москвича вдруг вспыхнула картина из прошлого: он оказался в сугробе с краснощекой подружкой из детского дома, то ли Валей, то ли Варей. Они тогда еще не целовались, а так, любили вместе покувыркаться. Инстинкты «защиты жизни» еще не проснулись, а программа секса лишь оживала.

Семен Семенович увидел, что Сандалов опять начал крутить ручкой. Машинка загромыхала. Соседи запрыгали, заерзали, стали скатываться на разные решетки. В первую попадали битые ломаные зерна, шелуха и полова, на нижнюю решетку сползала полнотелая пшеница. «Отходы пойдут в пищу свиньям, — подумалось Химушкину, — а что с нами будет?» Семен Семенович был столичный житель, поэтому сельское хозяйство знал очень слабо. Этим можно объяснить постоянные вопросы, то и дело вползающие в его чудаковатую голову. «С чего начать? — вдруг услышал Семен Семенович голос агрария. — Свиньи уже покормлены. Начну-ка я с обработки семян ядохимикатами. Пора в поле выходить!»

— Хоть объясни, чего мне ждать? — бросил Химушкин. Однако он не был услышан, и фермер начал наполнять почерневшую старую ванну пшеничным зерном. Другой бы тут струсил, но Семен Семенович лишь заинтересовался.

— Что ты так часто шумишь? — вдруг разоичил он женский голос.

— А кто вы? Мы знакомы? — растерялся москвич.

— Я-то тебя давно знаю. Ты же Семен Химушкин из Центрального округа?

— Да! А вы кто? — бросил он как бы между прочим, а сам в душе очень возрадовался, что его узнали. Он всегда ждал случая, чтобы его кто-нибудь да признал. Чтобы заговорил с ним, несмотря на его скромный гражданский и финансовый статус. Такие случаи общения с незнакомцами, знающими его, были действительно редким событием, поэтому чрезвычайно положительно влияли на душевное состояние Семен Семеновича.

— Наталья Несыкайло из санитарно-гигиенической инспекции.

— А я тут при чем? Почему вы рядом оказались? — заинтересованно спросил он.

— Уполномочена самим Онищенко. Проверить, как частный предприниматель Тарас Сандалов выполняет лицензионные договоренности. Вот он собирается протравить химией посадочный материал. А каково качество его химии? Какую норму закладывает? Не обманывает ли себя и окружающих? Добротный ли продукт использует? Это я не только о семенах. Да ты и сам стал предметом нашего исследования. Странные, даже опасные мысли у тебя в голове бродят! Надо изучить все, чтобы подготовить дело по отзыву лицензии.

— На что лицензия? — искренне удивился господин Химушкин. Он даже хихикнул от неожиданности. «Скажет тоже! — мелькнуло в голове, — а впрочем…»

— Как на что? На право проживания.

— Это, прошу прощения, где?

— В границах России. В куче пшеницы, даже на свалке мусора.

— А где мне жить, русскому-то? Я же в политику не вмешиваюсь, а скандалю лишь в собственном сознании. Кого это сугубо личное обстоятельство может беспокоить? Никогда не думал, что в новой России могут быть такие ограничения. Я научился скандалить в самом себе еще при коммунистах. Да-с, я именно так выворачивался, потому что другого способа тогда не было. Воспаленный разум рвался наружу, но с большим трудом удавалось прятать его в черепной коробке. Они-то разрешали. Или, лучше сказать, не запрещали. А что, теперь уже нельзя? Странный какой-то, пожалуй… — Он на минутку задумался и уже радостным тоном добавил, — даже чудесный закончик. Да! В нем истинная гражданская добродетель видна. В самой патетической форме! Великолепная энергетика чувствуется. Я над проектом размышляю, как обособить разум… Но это не сейчас. Вещь серьезная, отдельного разговора требует. А если вернуться к прежнему, то нечто похожее по существу можно встретить в Ветхом Завете. Правда, на другой манер. И даже как бы не об этом. В этих историях изображены причудливые картины подавления сознания. Выстроена неправдоподобная для современности программа сознания. Сарра позвала в постель к мужу Аврааму Агарь, родившую ему Измаила. Рахиль, законная супруга Иакова, уложила на собственное ложе прелестницу Валлу, родившую Иакову двух сыновей, Лия уговорила Зенфу подарить эротическое наслаждение своему суженому. Многие известные дамы той давней эпохи — Иудифь, Эсфирь, Далила, Суламита, Мариамь, Ребекка и другие приводили к своим мужьям самых обаятельных женщин, всячески способствуя чувственному обогащению супругов. Они не только заботливо клали в постель к своим благоверным юных красоток, но с гордостью воспитывали их детей, поддерживали обольстительность этих женщин, одаривали их кремами и благовониями, вносили в их быт шик и роскошь. Такие поступки считались высшим проявлением супружеской любви. Апофеозом преданности! В вашем новом законе проглядывает что-то подобное. Надо так горячо любить власть, чтобы приносить ей себя полностью. Без малейшего остатка для инакомыслия. Мне безумно нравятся исторические «заказы», кардинально меняющие сознание, перестраивающие всю человеческую программу. Возьмите большевиков: каким замечательным талантом надо было обладать, чтобы за ничтожный срок внедрить в массы убеждение: убить отца, мать, брата во имя торжества политических целей — высочайшее людское предназначение! Да! На разум можно влиять самым замечательным образом. Или вспомните кровавые походы крестоносцев, костры инквизиции, печи концлагерей, разгул терроризма в современном мире. Чем примитивнее сознание, чем ниже интеллект, тем больше проповедует он банальности; чем громче звучит требование неукоснительного подчинения массового сознания, тем с большей готовностью принимаются обществом подобные перемены. Люди с такой прытью предаются наслаждениям, будто стоят на пороге кремации. С таким остервенением обогащаются, словно им дарована вечная жизнь. С такой скоростью глупеют, будто чей-то магический голос нашептывает: «Счета в банке неудержимо растут лишь у олухов!» Это что, не звенья одной цепи? Это ли не вмешательство в нашу программу самым замечательным образом? А почему я должен быть в стороне? Вы говорите, закон? Хочу его изучить, чтобы пользоваться им по-своему. Когда же вышел этот волнительный указ? Или вы действуете без циркуляров? По наитию?

— Уже года два, как он был опубликован в «Российской газете». Ты болтун, господин Химушкин, и эта черта выдает в тебе одиночку, — раздражено бросила инспектор Несыкайло. А они сегодня совершенно не в моде. У каждого из нас есть выбор: ты вправе поступать по своему усмотрению, ополчиться на себя или на весь мир, а я не должна вникать в суть твоего скандального сознания. Мои поступки будут вызваны путаницей, неясностями твоего ума. Придется, ссылаясь на букву закона, использовать его против тебя, но на благо тебя самого. Нынче знания дорого обходятся, Семен Семеныч, а людям не хватает на самое главное.

— Но что все же главное для человека?

— Я не справочная служба. Наймите знающих людей, и многое станет ясно.