Читать книгу "Последний из миннезингеров - Александр Киров"

Начиналась перестройка. В магазинах стали продавать много книг, в которых разоблачали кровавые зверства прошлого. Люди, отвыкшие читать что-то серьезное, ринулись к потаенному, он тоже ринулся. Его родственница была продавщицей в книжном магазине, поэтому ему удавалось покупать книги Солженицына, и не только Солженицына. Дома, на кухонном столе, аккуратно сложенные на старые газеты, лежали номера «Нового мира», «Знамени», «Москвы», «Октября» и «Огонька». Читал он по ночам, так как, во-первых, днем было ему некогда, а во-вторых, подрабатывая анестезиологом, он дежурил круглосуточно и сбил сон.

Тем временем горел Чернобыль, подрастали дети, старела жена, нищала больница. Да и сам он старел. А в новых и старых, но потаенных когда-то книгах призывали не сидеть сложа руки и бороться за свои права. Он начал спорить с женой и вступать в конфликты с продавщицами.

Жена у него была коммунистом, а сам он коммунистом не был. С женой он спорил не столько из-за причин общественных, сколько из-за личных. У него раньше была другая женщина, к которой он хаживал в гости, а потом жена об этом узнала, и другая женщина ушла из его жизни. Но вместе с другой женщиной из его жизни ушло и что-то еще. Что именно – неизвестно. С продавщицами же спорил по мелочам. То обвесили, то нахамили.

Старший сын уехал из дому учиться. Когда он приехал на каникулы, врач почувствовал, что сын его повзрослел, и стал робеть в присутствии старшего сына.

Младший – это становилось все понятнее – не оправдывал родительских надежд и, оглядываясь по сторонам, старался водиться с теми, кто сбивался в стаи, не желая быть белой вороной. С младшим сыном врачу говорить вдруг стало не о чем. Он пытался, но чувствовал себя горохом, отскакивающим от стенки.

Врач все дольше пропадал на работе. Фотографии больше не проявлял – делал только рентгеновские снимки. Читал книги и журналы уже там – дома это раздражало жену. Но на работе от чтения постоянно отвлекали. Люди сидели без денег, были голодны, часто и серьезно болели.

Он начал строить дом, но его надули со стройматериалами, да еще и обругали – суровые и настоящие лесные люди и женщины, которые сидели в конторах этих людей, а, бывало, сиживали и в очередь на рентген, – он окорил несколько вырванных из сердца России кубов синюшных досок и навсегда оставил мысль о строительстве.

Жена выхлопотала квартиру, которую им и так обещали дать уже двадцать лет, но не дали бы, если б она не стала суетиться. Полгода он ходил чего-то там колотить, красить, прикручивать. Потом они переехали.

Ходить на работу стало далеко и неудобно. Во время операций теперь могли отключить свет. И не стало лекарств.

Люди не читали больше книг, а зарабатывали деньги. Зарабатывали и зарабатывали. А он ждал своей скудной зарплаты месяцами. И уже не любил больше вареную картошку. Деньги зарабатывала жена. Она думала о детях так. Он – по-другому.

Его мучили боли в голове и спине. Он совсем перестал спать ночами. Жена предположила, что он облучился на рентгене, но отправить его попробовала к знакомому психиатру. Он отказался.

Однажды он зашел ночью в комнату к младшему сыну и увидел, что тот спит пьяный. Ему стало вдруг нестерпимо. Он оделся и вышел в раскисшую весеннюю ночь.

Жора-десантник и Сашка Бес

1

– Да ты че, – волновался Сашка, раздувая и без того толстые щеки, – Жорка классный парень. Мы с ним на рыбалку сколько раз ходили. Он мотоцикл у меня с закрытыми глазами разбирает и собирает. С ним поговорить можно обо всем. А знаешь, как машет? Кабздец. Его три наряда милиции прошлый раз еле повязали…

– Не знаю, – хмыкнул другой Сашка, постарше года на два, в практике уличного боя неизмеримо опытнее и вообще – круче.

Впрочем, обижать добродушнейшего Бесамемучо, как в ту осень называли собеседника, не по-здоровому, от порока сердца полного, обожавшего песню «Чао, Бамбино!» группы «Кармен», Шабола не хотел, поэтому перевел разговор на другую тему.

– На дискотеку с кем идешь? – поинтересовался он.

«Я на рулетку жизнь свою по-ста-влю…» – машинально подумал Бес и пожал плечами.

– Со своими, наверное.

Своими были профессиональный рыбак и двоечник Вадик и Димка Хорин по прозвищу Хорь с глазами, которые смотрели в разные стороны, и смешной манерой говорить пришепетывая, захлебываясь словами; похожий на татарина Андрюха по прозвищу Мустафа да Ромка-Секс.

Шабола неодобрительно покачал головой.

– Давайте с нами, что ли. Держаться надо друг за друга.

Хулиган и лидер хоккейной команды, он никак не мог понять порядков учебного заведения, в которое поступил. Как так можно? Двух первокурсников местная гопота метелит, а остальные трое с виноватым видом сидят в сторонке и рассматривают грязноватые носки своих турецких туфель.

– Давай! – обрадовался Бес, которому пить вообще-то было нельзя.

Нельзя ему было и работать физически, но семья Сашкина жила так, что… Одним словом от дополнительных заработков чернорабочего он не мог отказаться никоим образом.

– Ну и порядок. Бери Вадика, Хоря, Секса с Мустафой зацепи – и в общагу. Вместе посидим, вместе пойдем.

Шабола искал консенсус, как модно было говорить в ту пору про щекотливую ситуацию между двух огней. С одной стороны, пацанов колотили его вчерашние кореша. С другой, у Сашки и корешей этих общего было все меньше, тогда как с огненно-рыжим Сексом да на самом деле трудолюбивым Ромкой из Шенкурска, прозванным так в насмешку, Бесом, Хорем и Вадиком он вместе учился, а для лидера, который лидер везде и во всем, это важно. И вот он задумал консенсус в русском варианте. То есть усадить корешей из ПТУ и педучилища за один стол. Братание между, скажем прямо, не равными по силе сторонами, он уравновесит своей собственной персоной.

2

И все вышло бы хорошо да гладко, если б не этот злополучный Жора.

Братание уже пошло. Парни менялись за столом местами и убеждались, что представители противоборствующей стороны тоже люди, только мозгов, ну или там мускулов, у них побольше, ну или там поменьше.

«Все!» – облегченно подумал Шабола и собрался уже было идти к девкам, как вдруг в комнату вбежала возмущенная вахтерша.

– Ребята, помогите, – в отчаянии выдавила из себя интеллигентная женщина, при всей своей интеллигентности (а может, из-за нее) довольно быстро усвоившая принципы «крышевания» и выбравшая из двух зол (ежевечерние вызовы нарядов милиции или отсутствие оных) самое меньшее: прикрывание глаз на попойки в одной из комнат, платой за которое был порядок в общежитии и гарантия безопасности от случайных придурков.

– Ребята, помогите. Там… Там… Дурак какой-то зашел в комнату отдыха и при всех… мочится… прямо на пол…

Тут Елена Николаевна заплакала.

Шабола отрывисто выговорил два имени и сам встал третьим.

– Пошли, – скомандовал он.