Читать книгу "Я — посланник - Маркус Зузак"

— Шестнадцать пятьдесят? Аж шестнадцать? — принимается нудеть пожилой джентльмен в костюме.

Его слова — как кипящий бульон в моей голове. Пена поднимается и опускается, внутри все булькает.

— Деньги давайте сюда. — Сегодня мне не до реверансов. — И вообще, если дорого, пешком ходите.

А то я не знаю, что поездку он запишет на счет компании.

Пассажир отдает мне деньги, я благодарю.

«Неужели так трудно вести себя нормально?» — думаю про себя.

Мужик выходит и громко хлопает дверью. Такое впечатление, что он ударил меня по голове.

В принципе, я жду нового телефонного звонка. Чтобы голос из трубки сказал: «А ну-ка быстро метнулся на Эдгар-стрит и все там уладил». Проходит несколько дней, но никто не дает мне пенделя по телефону.

В четверг вечером мы играем в карты у Одри, но я ухожу пораньше. Все свободное пространство в моей голове занимает предчувствие. Из-за него я поднимаюсь и ухожу, скупо прощаясь с друзьями. Час пришел, нужно идти. Я должен занять свой пост у дома на Эдгар-стрит, дома, захваченного насильником. Дома, в котором почти каждую ночь творятся ужасы.

И вот я иду туда и понимаю: ноги сами несут меня быстрее. Потому что окрыляет мысль об успехе: я ведь справился с двумя заданиями.

Милла. Софи. Я все сделал.

А теперь должен встретиться лицом к лицу с этим.

Поворачиваю на Эдгар-стрит и чувствую, как сжимаются кулаки в карманах. Оглядываюсь по сторонам, не смотрит ли кто.

Подходя к дому Миллы или Софи, я не чувствовал опасности — да и с чего, такие приятные люди. Никакого риска. А тут — все по-другому. О чем ни подумай, одна сплошная боль. Все плохо и может обернуться еще хуже — у жены, у девочки, у мужа. И у меня.

Время идет, я жду. В кармане обнаруживается позабытая жвачка, я кладу ее в рот. У нее тошнотворный вкус, как у страха.

Предчувствие во мне нарастает, и в конце улицы появляется он — хозяин дома. Вот мужчина подходит к ступеням крыльца. Тишина подбирается все ближе. И вдруг бросается вперед, отпихивая меня в сторону.

И это снова происходит.

Насилие. Оно врывается, запускает пальцы — буквально во все. Рвет на части, и все разваливается, расползается. Я ненавижу себя за то, что так долго собирался с духом и до сих пор не покончил с этим кошмаром. Я презираю себя за трусость: выбирал легкие варианты и откладывал приход сюда вечер за вечером. Пружина ненависти сжимается во мне — и распускается резким ударом. Она бьет в душу и бросает ее на колени передо мной. Душа кашляет и задыхается, и ненависть к себе захлестывает меня с головой.

«Дверь, — думаю я. — Иди к двери, она открыта».

Думаю, но не двигаюсь с места.

Я не могу, ибо трусость сбивает с ног и топчет душу, которая безуспешно пытается подняться с колен, но падает обратно в полном бессилии. Пошатывается — и валится на землю с глухим, окончательным звуком. И смотрит вверх, на звезды. Капельки света по всему небу — это же звезды?

«Ну-ка встань», — говорю я себе снова. И на этот раз встаю и иду.

Все вокруг дрожит от страха, но я поднимаюсь по ступеням и подхожу к двери. Далекие облака настороженно смотрят на меня и боязливо пятятся. Мир заявляет, что он тут ни при чем. Что ж, я могу его понять.

Войдя внутрь, я их слышу.

Он будит ее — беспардонно.

А потом мучает.

Влезает ей в душу — и бросает на произвол судьбы.

Швыряет на кровать, овладевает ее телом и вспарывает живот. Пружины матраса скрипят с отчаянным подвыванием. Они обречены делать то, чего не хотят: вверх — вниз, вверх — вниз. Жаловаться, просить о пощаде — бессмысленно. До прихожей, где я стою, доползает тихий плач. Припадая к полу, кривенько, бочком он вытаскивается из-за приоткрытой двери и тычется мне в ноги.

«Ну что? И сейчас не войдешь?» — сердито спрашиваю себя.

И все равно стою и жду.

Дверь открывается шире, и из щели показывается плачущий ребенок. Девочка.

Она стоит прямо передо мной и трет кулачком глаз — прогоняет настырный сон, который там поселился. На ней желтая пижама в красных корабликах, большие пальцы ног сгибаются и трутся друг о друга.

Девочка смотрит на меня, но в ее глазах нет страха. Ужаснее того, что творится у нее за спиной, ничего быть не может.

— Ты кто? — спрашивает она шепотом.

— Я Эд, — шепчу я в ответ.

— А я Анжелина, — говорит девочка. — Ты пришел нас спасти?

В глазах у нее загорается крохотная искорка надежды.

Я нагибаюсь, чтобы мое лицо оказалось вровень с ее. Мне очень хочется сказать: «Да, Анжелина, именно так. Я пришел вас спасти». Но слова застревают в горле. И я вижу, что молчание, которое вместо слов выливается у меня изо рта, почти затушило огонек надежды, который я видел во взгляде девочки. Когда наконец-то я обретаю голос, крохотное пламя почти угасло. Тем не менее мои слова абсолютно искренни:

— Ты права, Анжелина. Я пришел вас спасти.

Девочка делает шаг вперед, огонек снова вспыхивает.

— А ты сможешь? — удивленно спрашивает она. — Ты правда нас спасешь?

Даже восьмилетний ребенок понимает: избавление едва ли возможно. Ей нужно все перепроверить, чтобы потом не разочароваться.

— Я… попытаюсь, — говорю я.

И девочка улыбается.

Она обнимает меня. А потом говорит:

— Спасибо, Эд.

Девочка поворачивается и показывает пальцем:

— Первая комната направо. — Ее шепот едва слышен.

Если бы все было так легко…

— Ну же, Эд, — говорит Анжелина. — Они там, там…

Но я не могу сдвинуться с места.

Страх обмотался вокруг щиколоток, и я понимаю: ничего не получится. Во всяком случае, сегодня. Да и вообще, похоже, не выйдет. Стоит мне двинуться, я запнусь о кольца страха и упаду.

Я жду, что девочка сейчас закричит на меня. Пискнет что-то вроде: «Эд, ты же обещал! Ты ведь обещал, как же так!»

Но она молчит. И я думаю, что ей понятно: отец — огромный, сильный мужчина. А Эд — тощий и хилый, не идет ни в какое сравнение. Девочка не кричит. Она подходит и просто повисает на мне. И пытается залезть под куртку, — из спальни снова доносятся звуки. Анжелина обнимает меня так крепко, что я боюсь за ее хрупкие детские косточки. Потом она отцепляется и говорит:

— Спасибо, что попытался спасти нас, Эд.

И уходит.

А я не могу сказать ни слова. Потому что не чувствую ничего, кроме стыда. Ноги подкашиваются. Я падаю на колени и бьюсь лбом о косяк двери. Мои легкие на пределе, похоже, из горла сейчас хлынет кровь. В ушах оглушающе стучит сердце.