Читать книгу "Тело №42 - Денис Драгунский"

Именно этим он интересен, а не своей политической деятельностью, не своими эротическими приключениями и тюремно-психиатрическими злоключениями. Хотя и того, и другого, и третьего в его жизни было многовато, даже на фоне жестокого, развратного и авантюрного XVIII века. Родился в богатой и знатной семье, служил в армии, безобразничал, распутничал, привлекался к суду за sexual abuse, как сказали бы мы сейчас. За свою нечестивость приговаривался к смерти, бежал из страны, возвращался, его ловили, его рукописи сжигали, или они сгорали по революционной нечаянности. Он был членом революционного правительства Франции – комиссаром здравоохранения, что непременно вызывает циничную усмешку. Протестовал против жестокости своих коллег, был арестован, опять приговорен к смерти, снова бежал, нищенствовал, был театральным рабочим. Последние десять лет провел в том же Шарантоне, где организовал театр сумасшедших. Об этом, кстати, есть замечательная пьеса Петера Вайса «Марат – Сад» в переводе Льва Гинзбурга, поставленная Юрием Любимовым на Таганке.

Но всё это на самом деле не так уж интересно. Хотя об этом написано много увлекательных биографических триллеров.

И уж конечно, скучноватые объемистые писания маркиза де Сада интересны вовсе не настырно-подробным изображением секса и издевательств, изнасилований и живодерств.

Кстати, одни люди считают, что всё это – странная и неловкая игра ума, поскольку в реальности все эти комбинации тел и орудий пыток просто невозможны, технически неосуществимы, хоть ты закончи цирковое училище с золотой медалью.

Другие люди полагают, что тексты де Сада – это весьма своеобразная пропаганда добродетели и воздержания. Так сказать, от противного. От очень противного, просто-таки от омерзительного. Поскольку прилежное чтение всех этих описаний вызывает какие угодно чувства, но только не эротические. Романы де Сада – это не порнография.

Кстати, как писатель де Сад плох. Вызывающе плох, насколько можно судить по переводам. За исключением нескольких ловко сочиненных новелл, это громоздкие романы-трактаты. В его время уже были написаны «Исповедь» и «Новая Элоиза» Руссо, и по сравнению с ними – в чисто литературном смысле – де Сад беспомощен и многословен до графомании. Он, кстати, и был графоманом в строгом смысле слова. Писал много, жадно и почти безуспешно для современников – Европа открыла его лет через сто после его смерти.

Однако же это великий писатель. Хоть и очень плохой. Так получилось.

У маркиза де Сада интереснее всего – мысль. Его концепция религии, морали и общественного устройства. Его соображения о физике общества, если можно так выразиться. О тех силах притяжения и отталкивания, которые делают общество (а) возможным и (b) невыносимым.

В промежутках между скучноватыми оргиями герои и героини рассуждают. И в этих рассуждениях – квинтэссенция Революции как мировоззрения и опыта.

То, что маркиз де Сад – атеист, ясно само собою. Но он даже не богоборец всерьез, а насмешливый исследователь религиозных предрассудков. Для него нет и абсолютной морали. Маркиз де Сад утомительно перечисляет противоречащие друг другу моральные нормы разных народов и разных эпох – и приходит к двум выводам. Первый: моральные нормы – это чистейшая условность, зависящая от времени, места и прихоти господ. Второй, куда более серьезный: если в морали и есть что-то общее, то это – насилие как инструмент утверждения нормы и как особая ценность, некая сверхнорма. «Нравственно то, что служит интересам рабочего класса, товарищи!» «Не ограниченное никакими законами насилие, товарищи!»

Однако есть нечто, заменяющее Бога и мораль, – это Природа (разумеется, с большой буквы). Природа – это и есть столь любимые революционерами «объективные законы», которые легитимизируют насилие – революционное, да и всякое иное. Главный закон Природы – это стремление всех живых существ доминировать и наслаждаться, доминируя. Духовный интерес, духовный мотив, по де Саду, – это интерес и мотив телесного наслаждения, который может быть осуществлен путем безраздельного контроля над чужим телом. Собственно, единственное духовное наслаждение есть переживание этой власти, упоение безнаказанностью, которое не существует отдельно от обладания здесь и сейчас.

Де Сад делает три вещи. Он отважно радикализирует материальный интерес, о котором в более мягкой, пристойно-буржуазной, форме будут говорить революционеры последующих веков – например, марксисты. Он столь же резко радикализирует и духовный мотив, о котором в более приемлемой, романтическо-идеалистической, форме будут говорить другие революционеры будущего – например, первые русские террористы, националисты ХХ века, религиозные фундаменталисты нашего времени. Одни говорили о простой, нужной всякому человеку зажиточности, обеспеченности; другие – об освещающих наш путь идеалах. Тех и других можно понять – у них были жены и дети, друзья и соратники: надо было выглядеть прилично в их глазах, надо было говорить то, что поймут и поддержат люди вокруг. А люди вокруг увязли в прошлом, в шаблонах повседневности, и даже Маркс с Бакуниным должны были это учитывать. Де Сад сидел в тюрьме или сумасшедшем доме, у него не было ни семьи, ни референтной группы, и он имел возможность додумать и дочувствовать Революцию до конца.

Материальный интерес – это интерес наслаждения; идеальный – интерес властвования. Третье, что сделал де Сад, – объединил их в одно. Власть – это наслаждение властвующего; власть сама по себе – главнейший соблазн.

Оруэлл написал об этом через полтораста лет после де Сада и в этом смысле не сказал ничего нового: О’Брайен – это Нуарсей эпохи модерна. Некоторые сюжетные повороты «Жюльетты» (записка министра делает правого виноватым, а преступника – героем) предвосхищают мысли романа «1984». В книгах де Сада есть и свой Уинстон Смит – несчаст ная добродетельная Жюстина. Впрочем, этот сюжет не прописан, а лишь намечен: мазохизм – это контрреволюция приспособленчества, но время ее пришло лет через сто после де Сада, а то и позже. Но я слегка отвлекся, простите.

Богатство и социальный статус – не цели. Это лишь инструменты для достижения власти-наслаждения. Власть ради собственности и статуса – это реакция, застой. Собственность и статус ради власти – это Революция.

По маркизу де Саду, не бывает сословий и классов, не бывает умных и дураков, не бывает красавцев и уродов, честных и подлых, мужчин и женщин, даже, честно говоря, богачей и бедняков, как таковых, тоже не бывает. Были, есть и будут господа и рабы. Господа существуют, наслаждаясь. Рабы существуют для наслаждения господ, и рабы всегда хотят стать господами. Наслаждение – вот универсальное силовое поле социальной физики.

Вожделение власти всегда эротично, промискуитетно и, конечно, трансгрессивно. Всегда – включая наше относительно недавнее прошлое. Вот признательные показания бывшего железного наркома Николая Ежова (в юности – бедного рабочего паренька, которого насиловали пьяные мастера): «В октябре или ноябре 1938 г. во время попоек у меня на квартире я имел интимную связь с женой одного из своих подчиненных. И – с ее мужем, с которым я действительно имел педерастическую связь». Неважно, правда это или самооговор под пытками. Важен дискурс. Ведь и маркиз де Сад, смакуя бисексуальные оргии, изнасилование жены в присутствии мужа и потом мужа на глазах жены, – он ведь только фантазировал.