Читать книгу "Сыграй еще раз, Сэм - Майкл Уолш"

— Бывал когда-нибудь в музее, Сэм? — спросил Рик, пока они поднимались по ступеням.

— Нет, сэр, — ответил Сэм. — Времени не было. Я хотел, но вечно что-нибудь мешало.

— Бильярдная Бергмана? — сказал Рик.

В этом гарлемском заведении Рик и сам в былые дни выигрывал кое-какую мелочь.

— Нет, сэр, — уточнил Сэм. — Бергман тогда был в белой части города. Неужто забыли?

— Постарайся не напоминать. — Рик потянул массивную дверь.

Их шаги эхом разносились по мраморному залу. Рик решительно двинулся к смотрителю в мундире.

— Здесь кто-нибудь говорит на иностранных языках? — спросил Рик.

Страж и бровью не повел.

— Я уверен, сэр, что многие говорят, — ответил он.

— Ага, хорошо, назовите кого-нибудь, — сказал Рик.

В подобные моменты он стыдился, что не получил путного образования.

— Мистер Роббинс вам подойдет, сэр, — сказал страж. — Позвонить ему?

— Будьте любезны, — ответил Рик.

Через пять минут их с Сэмом ввели в тесный кабинет Джонатана Роббинса, младшего хранителя отдела древних языков.

— Мистер Блэйн, — сказал Роббинс, энергично тряся Блэйнову руку. — Чем могу быть вам полезен?

— У меня к вам вопрос, — сказал Рик. — На скольких языках вы говорите?

— А сколько вам нужно? — с жаром ответил Роббинс.

Единственный случай, когда англичане могут проявить какое-то подобие эмоций, подумал Рик, — когда они имеют дело с абсолютным незнакомцем, и дело это совершенно безличное и бестолковое.

— Я бегло говорю на древнеегипетском, древнегреческом, шумерском, санскрите и аккадском. Но вот этрусский пока еще осваиваю. — Роббинс хихикнул. — Как и все мы, да?

— Бесподобно, — сказал Рик. Почему-то он готов был поспорить, что лингвистическая компетенция Роббинса не охватывает идиш. — Это вам что-нибудь говорит?

Рик сунул Роббинсу клочок бумаги, на котором написал слово «Henker».

Роббинс глянул на бумажку.

— Какой же я невежа, — заметил он. — Присаживайтесь, господа. Простите, тут так тесно. Но, понимаете ли, деньги…

— Деньги я понимаю, — согласился Рик. — Сколько я вам должен?

Роббинс рассмеялся.

— О, об этом не беспокойтесь, — заверил он. — Мы — публичная организация, национальная библиотека Великобритании. Наше учреждение работает на благо всех. Я отвечу на ваш вопрос бесплатно. — Он перевел дыхание. — Der Henker, мужской род, по-немецки означает «вешатель». Или палач. Человек, знакомства с которым любой из нас всей душой надеется избежать.

— Это я знаю, — сказал Рик. — Но о ком может быть речь?

Роббинс покачал головой:

— Не припомню никого конкретно. — Мысли Роббинса понеслись вспять сквозь столетия. Вообще-то древнегерманский не был его специальностью, но младший хранитель тешил себя тем, что в любой дискуссии по англо-норманнской поэзии двенадцатого века не уступит никому, кроме самых лучших спецов. — Нет, — сказал он наконец. — Я мысленно перебрал всех, от Карла Великого до Бисмарка, и ничего не нашел. Простите.

Рик собрался распрощаться, но Сэм его удержал.

— Я думаю, мистер Рик спрашивает о чем-то более-менее современном.

Казалось, Роббинса изумила сама мысль о современности.

— То есть — про наше время?

— Именно так, — сказал Рик.

— То есть — кроме Рейнхарда Гейдриха? — спросил Роббинс.

— Какого Рейнхарда? — спросил Рик.

— Гейдриха. Фашистского наместника Богемии и Моравии. Его прозвали Der Henker.

Должно быть, оно! Рик попытался унять волнение.

— Где я могу побольше узнать об этом парне? — спросил он.

Роббинс вроде как удивился:

— Ну как же, прямо здесь, мистер Блэйн, — сказал он. — В конце концов, это же библиотека.

— Направьте меня, — сказал Рик, поднимаясь.

Роббинс подал им визитку, на обороте которой нацарапал какие-то указания.

— Просто покажите вот это библиотекарю, — сказал он Рику. — Он вам поможет. — На обороте карточки Роббинс написал: «Рейнхард Гейдрих — свежая пресса».

В читальном зале Рик вручил Роббинсову карточку по назначению — библиотекарю по фамилии Фуллертон, чопорному и откровенно жеманному человеку в пиджаке в ломаную клетку. Фуллертон пару секунд изучал карточку, словно экспонат из другого музейного отдела.

— Пожалуйста, следуйте за мной. Да, и попросите вашего слугу подождать снаружи — читальный зал предназначен только для тех, кто работает с источниками.

Рик открыл было рот, но Сэм положил ему ладонь на плечо.

— Я буду внизу, босс, — сказал он. — Глядишь, подберу где-нибудь хорошую книжку.

Фуллертон отвел Рика в отдельную кабинку и оставил одного. Через десять минут вернулся с кипой газетных вырезок. Рик взял верхнюю, которая оказалась и самой свежей.

«ГЕЙДРИХ ВВОДИТ В БОГЕМИИ КАРТОЧНУЮ СИСТЕМУ» — гласил заголовок «Таймс».

Суть заметки состояла в том, что Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих, недавно назначенный имперский протектор Богемии и Моравии, издал серию новых распоряжений: выдача карточек на продукты и одежду в зависимости от производительности труда. Работай или умри с голоду: типично немецкий подход. Чешский народ отозвался: после некоторого сопротивления вначале, которое Гейдрих свирепо подавил, люди скрепя сердце примирились с фашистскими хозяевами. Корреспондент «Таймс» из Лондона комментировал, что чешское сопротивление Гитлеру сходит на нет и установленный немцами порядок в глазах многих чехов предпочтительнее относительной анархии, которую они пережили во время короткого эксперимента с демократией при Масарике и Бенеше. И за это им нужно благодарить пражского вешателя Рейнхарда Гейдриха.

Рик его уже ненавидел.

В статье упоминалась и конференция, которую Гейдрих собрал 20 января на вилле в Ванзее, берлинском пригороде на берегу озера. Сведения о ней обрывочны:

Пока значение конференции, где присутствовали многие центральные фигуры фашистского режима, в том числе Генрих Гиммлер, во всей полноте остается неясно, однако источники в Уайтхолле сообщают, что главным предметом обсуждения фактически был так называемый «еврейский вопрос» и что правительство Германии планирует новые меры против евреев в Германии и оккупированной Европе, помимо требований действующих Нюрнбергских законов.[55]