Читать книгу "Война - судья жестокий - Анатолий Полянский"

Он говорил горячо, даже слишком. Видно, очень дорожил честью мундира и готов был отстаивать ее до конца. За последнее время артвооруженцам изрядно досталось. Проклятый пистолет, найденный у солдата, вызвал в полку такую суматоху, что их трясли, как грушу.

— И все-таки проверку придется повторить! — жестко проговорил Шелест. В его голосе я впервые услышал металлические нотки. Не так он был мягок, как казался. — Вызывайте прапорщика Столбуна. Сейчас прямо и начнем.

Что-то мелькнуло в серых глазах подполковника — то ли смущение, то ли испуг, — и тут же погасло. Изъеденное редкими оспинами удлиненное лицо сморщилось, как печеное яблоко. Морщины исполосовали щеки, лоб, подбородок, и стало видно, что он далеко не молод, а остатки волос подкрашены, чтобы скрыть седину. Хомутов явно следил за своей внешностью и занимался спортом.

— Так ведь Столбуна нет в части! — воскликнул подполковник.

— Как нет? — удивился Шелест. — Мы с ним только вчера встречались.

— А сегодня он уехал в командировку.

— Что за срочность?

— Ну, вы, наверное, знаете, куда нас направляют? Так вот прапорщик поехал туда, чтобы подыскать место для размещения и хранения боеприпасов.

— Неужели другого нельзя было послать? — с досадой спросил Шелест. — У вас есть офицеры, наверняка асы в таких делах.

— Столбун — специалист с боевым опытом, заслуженный ветеран, — отчеканил начальник артвооружения. — Ему, как говорится, и карты в руки.

— Но ведь идет связанное с хищением оружия следствие! — возмутился Шелест. — Отсылать в такой момент заведующего складом вооружения…

Хомутов нагнул лобастую с глубокими залысинами голову, словно собираясь боднуть собеседника, и заговорил громко, отрывисто:

— Позвольте заметить, капитан, что нам предстоит выполнение боевой задачи! Это гораздо важнее всего остального! Там, где рвутся снаряды и свистят пули, должно быть сконцентрировано наше внимание! Вы — человек военный и должны понимать: боевым задачам ничто другое не может и не должно препятствовать!

Он говорил, на мой не очень просвещенный взгляд, с большим нажимом, слишком пафосно. Можно было ответить и более тактично. Не тот повод, чтобы на рожон лезть. Честно говоря, я не понимал поведения подполковника.

Наверное, мой нынешний шеф подумал так же и поспешил откланяться, прекрасно сознавая, что тут он больше ничего не добьется.

— Результаты исследования найденных патронов пришлите, пожалуйста, мне в первую роту, — сказал он, вставая. — Я буду работать там.

— Непременно пришлю! — торопливо заверил подполковник. — Если что, обращайтесь, всегда готов помочь!

Услышав его заверения, я подумал, что дело обстоит как раз с точностью до наоборот. От начальника артвооружения вряд ли можно ждать реальной помощи.

Мы вышли из штаба и не спеша двинулись через плац. Шелест шел в глубокой задумчивости, и я старался не мешать ему мыслить. Но на языке все время вертелся вопрос: как оценивает шеф результаты визита в штаб, на который мы возлагали большие надежды? Должно быть, он догадался, о чем я думаю. Положил мне руку на плечо и, усмехнувшись, изрек:

— Вот ведь какие пироги, Костя. Мне тоже ничего не понятно. — Капитан сделал паузу и неожиданно спросил: — А тебе не кажется, что Столбуна поспешили убрать от нас подальше?

3

Случай нередко приходит на помощь ищущим, если они, конечно, настойчивы и не останавливаются на полпути к цели. Кажется, зашел в тупик, нет не только выхода — ни малейшего просвета, и вдруг… Случайный разговор, неожиданный поворот, какая-то непонятная на первый взгляд, не очень существенная деталь — и перед тобой открывается широкий простор, а то и дали неоглядные.

Так случилось и у нас с Шелестом. Пару дней мы топтались на месте. Опрашивали людей, смотрели документы, делали запросы в разные инстанции по поводу сбежавшего Вышневца — все без толку. Экспертиза пистолета показала, что он совсем новый, еще не обстрелянный. Патроны были из той партии, которые хранятся на складах воинских частей дивизии. Все как будто подталкивало следствие к фигуре Столбуна, но никаких реальных зацепок не было. Капитан Шелест расспрашивал его сослуживцев, пытался выявить связи прапорщика с кем-нибудь из местных, однако ничего порочащего не находил. Драгоценное время уходило, и раскрыть преступление по горячим следам не удавалось.

Но Шелест был упорен. Он не верил в полулегендарный образ заслуженного ветерана, орденоносца, ценнейшего специалиста, беззаветно служащего интересам дела, который сложился в части о Столбуне.

— Поверь мне, Костя, — говорил он, — все далеко не так. Правда лежит совсем в другой плоскости и выглядит иначе, чем ее представляют окружающие.

Шел пятый день нашей совместной работы. Я уже втянулся и начал кое в чем разбираться. Ребята подкалывали: сачка, мол, давишь, Иванцов. Мы вкалываем в поте лица на стрельбище, а ты прохлаждаешься. Везет разгильдяям!.. Но Боярышников и старшина роты замечаний не делали, хотя я уходил и приходил в казарму когда хотел, а в кармане лежала постоянная увольнительная. Шелест то и дело посылал новоявленного помощника то на почту или телеграф, то в милицию для наведения разных справок. На эти случаи я имел даже соответствующий документ, где черным по белому было записано: предъявитель сего является представителем военной прокуратуры и действует по ее заданию.

Ну а теперь о случае… Он явился ко мне в облике солдатика Васи, занимающего скромную непыльную должность штабного писаря. Работал он в строевом отделе и, как правило, выписывал проездные и командировочные документы.

Разговорились мы с парнишкой в курилке. Я протянул ему настоящий «Кэмел». Мать-бедолага, разорившись, прислала мне несколько пачек. Самой едва хватает скудного учительского заработка, который к тому же выдают нерегулярно, а для сыночка готова на все…

Вася взял сигарету с трепетом. Мы дружно задымили, и тут я совершенно случайно спросил, не выписывал ли он документы для командировки прапорщика Столбуна.

— Пришлось делать, — сказал Вася, выпуская дым через ноздри, — притом в пожарном порядке.

— К чему такая спешка?

— Откуда мне знать… Прапор примчался в штаб ни свет ни заря. Никого из начальства еще не было, и он явно нервничал. Ходил по коридору, смолил без остановки, и не какую-нибудь «Приму», а «Данхил». Я еще подумал, по карману ли это завскладом.

Вася оказался наблюдательным. Он подробно рассказал, как Столбун, едва дождавшись заместителя командира полка по артвооружению, запросто проскочил в его кабинет. О чем они говорили, неизвестно, но минут через десять сам подполковник Хомутов заявился в строевой отдел собственной персоной и, поскольку начальника еще не было, отдал распоряжение писарю подготовить все бумаги для командировки прапорщика в Ханкалу на десять дней. Вася пробовал возразить, что без разрешения старшего лейтенанта не имеет права, но подполковник прикрикнул: делай, мол, что велят, а со старлеем он как-нибудь сам разберется.