Читать книгу "Ледяное озеро - Элизабет Эдмондсон"

— Уверен, вы осмотрительны в отношении тех, кому сдаете комнаты. Разумеется, вам приходится проявлять осмотрительность — учитывая ваш род занятий и репутацию, которую надо поддерживать. Осмелюсь предположить, ваши комнаты никогда подолгу не пустуют.

Миссис Сэкер было нелегко ввести в заблуждение. Этот полицейский пытается льстивыми речами выудить из нее полезную информацию. Что ж, она готова оказывать надлежащее содействие полиции, но дело полиции — ловить преступников, а не ходить и вынюхивать насчет ее постояльцев, которые, безусловно, преступниками не являются.

— Мои джентльмены имеют обыкновение проживать у меня подолгу. Они получают здесь хороший уход, так с какой стати им съезжать?

— Итак, как долго проживает у вас мистер Робертс?

Ага, значит, их мишенью является мистер Джаго? Ну есть жилец, о котором они не получат никаких сведений. А почему? Да потому что он приличный джентльмен и не вмешивается в чужие дела.

— Мистер Робертс весьма достойный господин, — проговорила она. — Он живет здесь более года. Человек, получивший хорошее воспитание — всегда можно отличить джентльмена, имевшего няню и обучавшегося в хороших школах. Все надлежащим образом, как полагается — вот таков мистер Робертс.

— Разве армия по-своему не приучает человека к аккуратности? — мягко промолвил полицейский.

— И да, и нет. Если люди служили в армии, то они, конечно, аккуратны, большинство из них — в смысле содержания одежды в порядке. Они любят начищенную обувь и чистые воротнички. Но человек типа мистера Робертса — по нему можно сразу сказать, что он учился в привилегированной школе. Взять хотя бы его щетки для волос. У него их две, они лежат у него аккуратно, на туалетном столике, вот так. Сверху проставлены его инициалы «Дж. Р.», а ниже — номер. Не армейский номер, а просто две цифры: «четыре», «четыре». Это школьный номер. В таких учебных заведениях все имеют номера. На гвоздях, которыми подбиты подошвы ботинок, и на именных ленточках. Хотя все это очевидно, как только заговоришь с ним: у него речь образованного человека. И прекрасные манеры — ему не приходится каждый раз задумываться, как повести себя; подобные манеры прививают с самого раннего детства. И они были ему привиты.

— Он англичанин?

— Ну разумеется, англичанин! — с негодованием отозвалась миссис Сэкер. — Такой же англичанин, как мы с вами.

Дэвид Притчард, валлиец, был достаточно подкован, чтобы держать подобную информацию при себе.

— Я слышал от людей, которые с ним знакомы, что его английский язык не всегда звучит современно, он употребляет старомодные обороты.

Миссис Сэкер улыбнулась. Если это единственное, о чем дальше пойдет речь…

— Такова его манера выражаться. Это то, что называют изысканностью. «Рука об руку с величественным прошлым» — так он мне говорит. Он придерживается старых традиций; почему бы нет?

— Значит, не иностранец. Не француз?

— Француз?! Я бы никогда не потерпела у себя в доме француза.

— У вас ведь бывали постояльцы из-за границы? По нашим сведениям, здесь останавливался голландец. А также мистер Шиллер из Вены. И один или два ирландца.

Вот вам Особый отдел, во всей его красе. Они подозревают опасность в каждом иностранце, а между тем позволяют коммунистам безнаказанно совершать убийства прямо у себя под носом. Однако если они охотятся за ирландцами, тогда мистеру Робертсу не о чем беспокоиться.

Инспектор Притчард заметил у нее на лице облегчение. Он промолчал и сделал еще глоток чаю.

— У вас нет права называть ирландцев иностранцами, — заявила миссис Сэкер. — Они говорят на том же языке, что мы с вами, и неправильно было бы относиться к ним как к итальянцам или французам. А мистер ван Хоек с его правильной английской речью вполне мог быть англичанином. Он был здесь по сыроварным делам, изучал наши методы — так он мне объяснил. Я сама очень расположена к кусочку голландского сыра — предпочитаю сыр, который всегда имеет один и тот же вкус.

Инспектор Притчард согласно кивнул, хотя сам при любой возможности был рад съесть кусок резинки под названием «Эдамский сыр».

— Вы уверены, что мистер Робертс не из Ирландии?

— Совершенно уверена, и в доказательство скажу, что видела его паспорт, который он держит у себя в верхнем ящике комода.

— Его ведь сейчас нет дома?

— Он проводит Рождество у друзей, как и миллионы других вполне респектабельных граждан.

— Нельзя ли мне взглянуть на его ящик? Проверить, на месте ли паспорт?

— Нет, нельзя. Без ордера на обыск — нет. Но вы можете быть спокойны на сей счет: паспорт на своем месте — я только сегодня принесла в комнату мистера Робертса стопку белья после стирки и убирала носовые платки в тот ящик. Паспорт лежал там. Мой жилец не сбежал из страны, скрываясь от властей.

— А почему вам пришло в голову, что мы подозреваем его в отъезде из страны?

Хозяйка встала из-за стола и подошла к плите, чтобы на дюйм передвинуть в сторону большой чайник. Ее осанка и движения были жестки и чопорны, эффект усугублялся прямым серым платьем, по-старомодному длинным. Инспектор Притчард подозревал, что под ним скрыт негнущийся корсет, хотя не понимал, зачем ей об этом беспокоиться: костлявым особам вроде миссис Сэкер вряд ли требуется запирать себя в клетку из китового уса, поскольку они и без того являются естественным образом закостеневшими.

— Если вы так не думаете, зачем же хотите знать, при нем ли паспорт?

— У вас есть нынешний адрес мистера Робертса?

— Нет.

— Вы не будете пересылать поступающую на его имя корреспонденцию?

— Нет, не буду.

Означало ли это, что она собирается хранить почту жильца до его возвращения, или же — что Робертс вообще не получает корреспонденцию?

— Мы располагаем сведениями, позволяющими предполагать, что мистер Робертс участвует в фашистском движении.

— Это не преступление — быть фашистом; во всяком случае, насколько я слышала.

— Политические взгляды человека — его личное дело, я с вами согласен. Но когда эти взгляды выливаются в насилие, это становится делом полиции.

— Насилие? Мистер Робертс?! Помилуйте! Я бы знала, если бы он был замешан в чем-то подобном, но он ни в коем случае не замешан.

— Я не обвиняю мистера Робертса в каком-либо акте насилия, но движение, к которому он принадлежит, для достижения своих целей не чурается никаких методов.

— Это ваши слова. Я не считаю, что энергичные действия, имеющие целью обуздать красных, причиняют какой-то ущерб. И именно люди, подобные вам, так много толкующие об Испании и Гитлере, и раздувают страсти. Гражданин любой страны, стремящийся не давать поблажек этим большевикам, заслуживает нашей поддержки.

Инспектор Притчард встал.