Читать книгу "Та, кто приходит незваной - Татьяна Тронина"

— Лилька! У нас музыкальная комедия! Мелодрама! А ты какие-то ужасы…

— А мы не будем описывать ужасы. Наш маньяк не успеет их натворить. Что-то такое, в духе Тарантино, когда зрителям не страшно, а, скорее, смешно.

— Про маньяка мы Чащину не говорили. Он сам нас убьет потом.

— Женька, я тебе точно говорю — по сюжету нам нужен маньяк, и прямо в сцене знакомства главных героев. Давай хотя бы попробуем написать — если что, потом выкинем, удалим эти сцены…

— Ладно, давай, — согласился Евгений. Он натянул трусы, Лиля торопливо накинула на себя ночную рубашку.

Включили свет, сели перед ноутбуком и принялись проговаривать вслух, обкатывать каждую фразу и потом записывать.

Как ни странно, но работа пошла, словно им двоим удалось-таки пробить эту невидимую стену, мешавшую двигаться дальше. Перебивая друг друга, торопясь, они придумывали новую сцену, потом перечитывали написанное — и сами дивились тому, что получилось.

Рассвет.

Совершенно без сил, со слипающимися глазами, Лиля и Евгений рухнули спать — тут же, в Лилином номере.

Вдвоем на узкой кровати было тесно, но только попервоначалу. Евгений прижался к Лиле, стиснул ее в своих объятиях, и… они уснули.

* * *

Она ему не нравилась. Даже больше того — она его раздражала. И вместе с тем — притягивала.

Все первые дни, что они провели в доме отдыха, сочиняя сценарий, показались Евгению сплошным мучением. Лиля все время находилась рядом.

Сидела рядом, прижавшись бедром к его бедру, невольно прикасалась локтем, ее ладони задевали его плечи, руки… Ее волосы щекотали его нос, его щеки. Ее лицо постоянно маячило перед Евгением, и он вынужден был рассматривать его. Вынужден наблюдать, как она морщит лоб, хмурит брови, говорит — и губы ее (пухлые, вульгарные, слишком чувственные) то смыкаются, то размыкаются…

Она вся, Лиля, являлась соблазном. Словно не человек, а ожившая кукла из секс-шопа. Пришла и соблазняет, соблазняет — потому что ее так запрограммировали…

Да, это неправильно, это грубо — сравнивать ее с куклой. Она ведь на самом деле умница и толковая девка. И она не виновата, что невольно давит на его, Евгения, основные инстинкты.

Но противиться желанию, которое вызывает каждое движение ее губ, каждое прикосновение ее ладоней, — невозможно.

Кстати, может, именно поэтому им так хорошо работалось — они раздражали друг друга? Ведь и Лиля выглядела взвинченной, ведь и она смотрела на Евгения как-то особенно?..

Потом, когда оба зашли в тупик, зависнув над одной из сцен будущего фильма, Евгений вдруг решил: а, плевать. Пусть все произойдет. Никто не узнает. И главное, ничего же не изменится после того! Ни он жену не бросит, ни Лиля — свою семью.

Это не любовь, это не измена, это просто… это просто физиология. Так надо, для пользы дела.

Решив так, он направился к Лиле. Но в номере ее не оказалось. Ушла, исчезла?

Он бросился ее искать, бегал по всему парку, по темным аллеям, уже почти отчаялся… В какое-то мгновение Жене вдруг показалось, что он больше не увидит ее никогда, что не сидеть им больше рядом, глаза в глаза. Ловя дыхание друг друга, чувствуя тепло, идущее друг от друга…

И вот тогда, именно тогда Евгений понял, что если найдет сейчас Лилю, то все будет. Случится то, что должно случиться. «Если в окопах от страха не умру, если мне снайпер не сделает дыру, если я сам не сдамся в плен, то будем вновь крутить любовь с тобой, Лили Марлен, с тобой, Лили Марлен…»

Лиля сидела на скамейке, в самом дальнем конце парка. Евгений ощутил самое настоящее счастье, когда нашел ее. Потом, чуть позже, когда они стояли под фонарем, о чем-то спорили, как всегда, он поцеловал ее в первый раз. Уже не мог сдерживаться.

Надо сказать, что на Лилю этот поцелуй произвел ошеломляющее впечатление, она буквально чуть не упала.

И в этом заключалась особая, жгучая прелесть происходящего — ведь Лиля реагировала именно так, как и представлял в своих эротических фантазиях Евгений.

Первая сцена их реального романа не претендовала на оригинальность. Напились в баре, потом отправились в номер, где и случилось их первое грехопадение. Как в миллионе, даже, наверное, уже миллиарде других случаев в истории человечества. Напились — переспали.

И само соитие не отличалось красотой и яркостью. Хотя, наверное, хороший оператор мог снять эту сцену с выгодных ракурсов: вот Лилин силуэт в потоке лунного света, льющегося из окна, вот перекрестье темных мужских рук на ее спине, вот камера надвигается, ближний план — два лица рядом, поцелуи с закрытыми глазами; вот камера уходит назад, и теперь на бело-голубом фоне простыни сплетаются два обнаженных тела…

Лиля ничем не напоминала Иру.

Черт, черт, нельзя сравнивать жену с любовницей, но как избежать сравнения… Ира — тонкая, хрупкая. Бестелесный ангел. Маленькая грудь, узкие бедра. Женщина-девочка. Женщина-подросток!

Евгений всегда гордился изяществом жены, ее подтянутостью. Он испытывал отвращение к женщинам-женщинам, у которых все формы зримы и полновесны и тем самым невольно выставлены на всеобщее обозрение. Самки. Да, кому-то они нравятся, но только не ему, Евгению. Слишком много молочной плоти, слишком трутся у них друг о друга внутренние поверхности бедер, переливаются при ходьбе ягодицы, и каждое движение вопиет: возьми меня! Убить бы их всех, чтобы не мешали. Не смущали. Не отвлекали от главного. Не портили жизнь.

Лиля была именно такой. Женщина-женщина. Белокурая невинная развратница из серии «дас ист фантастиш!». Бурная солдатская фантазия — Лили Марлен, смесь порока и наивности. Картинка из мужского журнала. «Рабочее» фото — для мальчика-подростка, удовлетворяющего себя тайком где-нибудь в ванной. Пошлость и стыд. И желание отмыться потом, забыть свой грех, жить жизнью честной и чистой…

Он избегал подобных женщин всю жизнь. Потому и выбрал себе в жены Иру, актрису-травести, почти бесплотную. Да, Ира не отличалась фригидностью, и тоже могла иногда «зажечь», но сам образ ее, внешний вид, по крайней мере, успокаивал и не бередил душу.

Лиля же — Лили Марлен. Лиля — сама Лилит. Приторный клубничный ликер.

В постели она не вытворяла причудливых акробатических трюков. Вся — воздушно-нежно-кремовая какая-то. С ней надо было осторожно и нежно. Никаких диких скачек — медленно, вдумчиво, закусив губу, пока сознание не взорвется огненно-розовым фейерверком…

И потом, лежа пылающей щекой на Лилиной груди, Евгений понял: он любит и одновременно ненавидит эту женщину. Нет, не в смысле «любит — жить без нее не может, обожает», нет… Это другая любовь, это и не любовь, а… Да нет в русском языке, оказывается, слова, обозначающего это чувство.

Потому что, едва только они отдышались, сразу заработало сознание, сразу захотелось работать. Словно соитие с древней Лилит открывало какие-то новые каналы в мозгу. Секс с Лили Марлен пробуждал энергию.