Читать книгу "Прорыв осады - Игорь Огай"

– Я… – Филиппыч колебался недолго. – Нет, ну а чего туда-сюда мотаться? Тамаре я позвоню, чтоб не ждала.

– Вот и славненько. Федю в магазин отправь, перекусить чего-нибудь…

– В магазин? – Филиппыч оживился. – Можно, конечно, и в магазин. Войны, во всяком случае, сегодня больше не предвидится.

Шеф было посмотрел на него строго, а потом махнул рукой.

– Ладно, разрешаю. Тем более возвращенье отметить… Но чтоб не больше ста граммов на брата!

– Я щас, – живо отреагировал Филиппыч и скрылся за дверью.

Потапов проводил его взглядом и покачал головой.

– Вот и не скажешь ведь, что шестой десяток мужик разменял… Ты, Паша, здесь ляжешь? Ну и хорошо. Пошли в кабинет, не на койке же праздновать.

Про сто граммов Шеф сказал не зря, иначе двумя литрами на четверых дело бы точно не ограничилось. То ли вмешался выделенный за день адреналин, то ли общее возбужденное состояние духа. А может быть, сказались медикаменты инков, вколотые Филиппычем… Так или иначе, водка не брала Шефа, потому что за два часа посиделок тот не выцедил и трех рюмок. Филиппыча, потому что свою норму тот знал строго. А Павла с Федором – просто так. В результате к объявленному Потаповым отбою в час ночи они пришли почти трезвыми, несмотря на скудость закуски и употребление львиной доли наличествующей выпивки.

Чувствуя себя обманутым, Павел буркнул что-то грубое увязавшемуся следом за ним Федору, проследовал в назначенный ему для ночевки карцер и увалился, не включая света, на застеленную клеенкой койку без подушки. В голову, как назло, перли мысли, причем не по делу, а по жизни. По всей его беспутной, если уж честно, жизни, начиная с учебки спецназа, куда угодил сразу после армии не столько по призванию, сколько вопреки его отсутствию, и далее через все замысловатые коленца, которые выписывала кривая… Первая командировка в Чечню в девяносто пятом, ранение, выздоровление – как будто кусок из подсмотренного краем глаза сериала: давно, смутно и совсем не трогает. Вторая командировка, плен, полгода прозябания в яме – хуже, чем у скота в соседнем хлеву. Это уже куда как ярче, и самой яркой краской через все то время – надежда, злость, разочарование. Сначала надежда, что свои вот-вот ринутся и выручат. Потом злость, что не ринулись. И наконец, перелом – новая оценка своего места в военно-политических играх страны. А следом и равнодушие ко всему вплоть до собственной жизни… Что там дальше? Выкуп? Да, это тоже было. В тот самый миг, когда уже не то что злости – равнодушия не осталось. Месть? Вцепиться мучителям в глотки и рвать до последнего? О чем это вы? Забудьте, дайте лучше забиться в угол потемнее и оставьте в покое… Либо сразу пристрелите – тоже неплохой вариант. Вполне уважительная причина для комиссования с постстрессовым синдромом. И тут же следом: пропитая вплоть до кухонной плиты мебель из «однушки» в Строгине, снова злость, но теперь уже на себя – пьянь и тряпку, а потому довольно быстрая завязка, и… И банда Шрама – средней руки московского авторитета. Это тоже вопреки. Вопреки всему, что было до того, всему, что внушалось и во что верилось, стоя в рядах плечом к плечу… Поменьше морали и долга с идеалами, побольше разнузданного пофигизма и «работы на себя». Да и риска куда как меньше, чем в развед-рейде по заросшим зеленкой горам. Братва зауважала сразу, деньги тоже завелись, хоть и не бог весть… Не срослось. Против природы, как сказал бы Филиппыч, не попрешь. А тут и дельце со старой мебельной фабрикой подвернулось. Ну откуда ж было знать Шраму о Земном отделе и тем более об Ассамблее! Мир праху его. И спасибо, кстати, что нелегкое решение в ответ на предложение Потапова далось так на удивление легко. Ну а дальше…

Всего несколько месяцев в отделе – это, конечно, отдельный роман. Или два. Да еще, как выясняется, с продолжением. Здесь, правда, тоже все очень быстро стало привычным, а вернее, вернулось в привычное русло: сначала бей, потом думай, да под ноги внимательней, чтобы, если и не на мину, так в дерьмо… И под конец уже казалось, что все, что нет больше сил и лучше уж пропить последнюю плиту, чем так… Чем снова… И не важно, что генералы и бандиты теперь ни при чем. Решился и в этот раз, дезертировал с еще одного фронта за светлое будущее и счастье всего человечества. Впрочем, и дезертирством-то это считать не с руки, просто силы, с которыми пришлось схлестнуться, лежали далеко за гранью понимания нормального землянина.

А теперь вот оказалось, что зря старался? Что прав Филиппыч и натура никогда не отпустит? Шесть месяцев «на гражданке». Сто восемьдесят дней попыток отмежеваться от писанного каленым железом знания, что земная реальность уже никогда не будет для него прежней – пусть и не обителью абсолютного счастья, но хотя бы лишь человеческой и ничьей больше. А вспомнилось все за одно утро, которое всего тремя выстрелами из «макарова» взорвало почти налаженный уже быт и затвердевшую было стену, поделившую память напополам… И кажется, снова самое время помучиться вопросом о судьбе и своем предназначении…

Мельком отметив, что койка все-таки жестковата, Павел поворочался с боку на бок, едва не свалился и снова зафиксировался в положении на спине.

Гиперборея бы сюда. Лучше кого-то из творцов, вот бы подиалектили вволю насчет предназначения…

– Глупец, – проникновенно сообщил кто-то отчаянно знакомый. Как будто вроде бы изнутри, из недр той самой безуспешно отделенной памяти… – Худший из учеников творцов играючи докажет, что твоим предназначением было сгинуть полгода назад в том кратере посреди тайги.

– А пошел бы тогда этот ученик на… – залихватски возразил Павел вслух. И только услышав самого себя, очнулся.

Голос действительно шел из недр памяти, но отнюдь не изнутри. Какого черта свет в этом каменном мешке включается только из коридора?!

Он с шумом сел на койке и, все еще не веря в свое полное безумие, позвал во тьму:

– Градобор?

– Павел Головин? – отозвался голос.

Сомнений не осталось – только холодок страха вдоль позвоночника. Глава малой дознавательной коллегии при Общине гиперборейской: шпион и боец, опер и прокурор в одном лице. Извечный то ли союзник, то ли противник. То ли враг, то ли… Нет, ну что не друг, так это точно.

Но – откуда?!!!

– От верблюда. Так у вас говорят? Если ошибся – извини. Полгода отсутствия языковой практики… Павел Головин, это все-таки ты?

– Хватит паясничать, – выдавил Павел. – Со зрением нелады?

– В порядке, спасибо. Но все-таки я вижу тебя не глазами.

– А чем? – тупо спросил Павел. На язык едва не вырвалась еще какая-то уточняющая пошлость, но он удержал ее в себе. Время для бравады, кажется, кончилось.

– Да, собственно, ничем, – сообщил главный дознаватель. – И, собственно, не вижу. Я сейчас в Сферическом храме на склоне горы Меру, и около меня двенадцать творцов, каждый из которых утверждает, что осуществил прокол именно в твое сознание. А мне остается верить на слово.

– Двенадцать творцов, – тупо повторил Павел. – Прокол… Значит, вы все-таки вернулись на Землю.