Читать книгу "Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии - Гай Юлий Орловский"

Бабзани ждал, но я нарочито молчал, и он, поморщившись, сказал нехотя:

- Да, несомненно, однако… я почти сожалею о своей резкости, но вы должны понимать нашу настороженность в отношении таких, гм, раскаявшихся.

Один из кардиналов пробормотал в сторонке:

- Видели мы всяких раскаявшихся.

Мариоцатти вставил:

- Сегодня он раскаялся, а завтра снова идет убивать и грабить!

Наступило несколько неловкое молчание, я сказал саркастически:

- Спасибо за высокую оценку! И за откровенность. Церковь действительно медлительна и осторожна, однако мы знаем примеры, когда умела действовать быстро, решительно и нестандартно.

Бабзани сказал со вздохом:

- Сэр Фидей, вон кардинал-викарий Чиппелло. Он проведет вас в нашу сокровищницу. А теперь мы переходим ко второму вопросу, касаемому изменения в конгрегациях…

Я понял, что покинуть помещение нужно как можно скорее, здесь люди занятые, поклонился и почти стрелой вылетел в коридор, хотя в Ватикане любая поспешность выглядит предосудительно.

Вслед за мной вышел один из кардиналов, такой же как и все, в красной мантии и красной шапочке, с особым кардинальским кольцом на пальце, обычное скромное облачение, совсем не то, что литургическое, однако я ощутил исходящую от него силу власти, словно он не только кардинал-викарий, то есть заместитель папы, но и вице-канцлер, это должность, как и кардинал-викарий, наиболее приближена к папе римскому.

- Сэр Фидей, - произнес он деловито.

- Да, ваше преосвященство?

- Следуйте за мной, - распорядился он. - Хотя дело важное, однако оно у меня не единственное.

- Не отстану, - заверил я с радостно стучащим сердцем.

Он кивнул, не глядя в мою сторону, и дальше я в самом деле старался не отстать, потому что он двигается достаточно быстро, словно его несет по идеально ровному льду.

Спустившись еще на этаж, мы прошли ряд залов, куда свет проникает только в окна, расположенные в стенах у самого потолка, а дальше нас повели ступени вниз и вниз.

Сперва то и дело встречали стражей, крепких парней, что провожали нас подозрительными взглядами, потом дальше как лестницы, так и залы оказывались пустыми, но всякий раз кардинал останавливался у входа, трогал каменную стену и произносил начальные слова молитвы.

С каждым этажом вниз молитвы становились сложнее и длиннее, мое сердце стучало учащенно, мне можно не объяснять, чем вызвано такое усердие.

Наконец мы опустились на уровень, где проход перекрывает одна-единственная дверь, но целиком из металла, покрытая сложными барельефами с изображениями драконов, единорогов и прочих животных, что значит точно дохристианское творение, нет и намека на крест или постные лики святых.

Еще я обратил внимание, что пол перед дверью рифленый, как рукоять моего меча, только квадратики покрупнее. Кардинал потрогал дверь в разных местах, словно проверяя, никакая ли фигурка не сбежала за это время.

- Это она и есть, - спросил я, - сокровищница Ватикана?

Кардинал хмуро покосился в мою сторону.

- Не обольщайтесь, - произнес он холодно, - что мы прошли сюда так легко. На всем нашем пути не было и шага, где вас не ждала неминуемая гибель от незримой охраны.

- Догадываюсь, - ответил я смиренно, - Ватикан должен уметь защищать свои сокровища. А как насчет этой двери?

- Ждите, - ответил он. - Сейчас ее открывают. Для этого требуются усилия двенадцати особо допущенных к этому священному таинству кардиналов.

- Ага, - сказал я глубокомысленно, - все понятно.

Он снова бросил косой взгляд, уже несколько удивленный, как это мне может быть понятно, когда кроме нас здесь никого, где же эти двенадцать кардиналов, но я жду спокойно, и он вздохнул и начал смотреть в дверь уже с заметным нетерпением.

Я ждал чего-то необычайного, дверь либо исчезнет, либо ее отстрелит стремительно в потолок, однако она лишь дрогнула и осталась в том же положении.

Кардинал сказал бодро:

- Ну, покажите, сэр Фидей, сможете ли открыть одной рукой!

Я фыркнул, взялся обеими за мощную дверную ручку, что не ручка, а толстая скоба, потащил на себя, упираясь ногами в пол, теперь понятно, зачем он такой ну совсем не гладкий.

Если бы все сокровища мира свести в один банк, то дверь в его хранилища могла быть примерно такой же массивной, толстой и явно открываемой не только с помощью моих мускулов.

Когда я приоткрыл наполовину, кардинал бросил недовольно:

- Достаточно.

Он вошел первым, а я сделал шаг следом и застыл с раскрытым ртом и выпученными глазами. Зал настолько огромный, что вдали в темноте теряются стены, как боковые, так и та, что напротив, свод поддерживают ряды по-старинному толстых колонн, а несколькими рядами расположены стеллажи… с книгами.

- Библиотека, - выдохнул я. - Все верно… это и есть настоящие сокровища!

Кардинал оглянулся.

- Да, - спросил он с интересом, - вы так считаете? Странно…

- Почему?

- Мы идем дальше, - объяснил он. - Туда, где вам все-таки понятнее и привычнее.

- Почему?

- Разве вы не человек меча?

Он прибавил шаг, а я спешил следом и все озирался по сторонам, везде толстые манускрипты, иллюминированные и простые, инкунабулы, редчайшие фолианты, все в бронзе, меди, даже в переплетах из темного серебра или вообще неизвестного мне металла, это же сколько там всяких тайн, которые вообще-то никому сейчас не нужны, все это собрать и сжечь, но как же, варварство, нужно хранить и беречь, пусть даже это вредное язычество и пропаганда гедонизма, так противного строгому и нравственному христианству…

Мне казалось, прошли целую милю вдоль этих полок с удивительными сокровищами, пусть даже бесполезными, как почти весь антиквариат, наконец впереди выросла уходящая в темноту свода стена.

Я с вопросом в глазах посмотрел на кардинал-викария, он недовольно повел бровью, в стене с явной неохотой проступила дверь, больше похожая на массивные врата.

- Мы пришли, - сказал он коротко. - Сосредоточьтесь на молитве.

- Какой?

- Любой, - ответил он безучастно и добавил: - Важно состояние духа.

- Бодрое, - отрапортовал я. - Убивать и грабить!

Он поморщился.

- Христианство, - напомнил строго, - мирная религия. Убивать и грабить можно только за правое дело.

- И насиловать! - добавил я.

- И насиловать, - согласился он. - Но только в интересах распространения правильного мировоззрения на мироустройство.

- Понятно, - ответил я, молитвы не могут быть воинственными, постарался настроиться на то, как хорошо, когда на земле мир и благоденствие, можно наконец-то сосредоточиться на прогрессе, равноправии, вертикальном развитии. - Господь да осуществит наши благие помыслы…