Читать книгу "Главный ресурс Империи - Денис Самородов"

Впрочем, на ресерч-полковника это не произвело никакого эффекта, как будто бы Гнусмана вообще не было. Или как если бы он был помехой, не стоящей его внимания.

– Новые прототипы прибыли? – все так же негромко продолжил он.

– Да, сэр! Распакованы и ждут в лаборатории!

– Готовьте объект к вживлению. Пожалуй, – он прищурился и указал на Мартина, – вот этого. Проверим, что там нам прислали на этот раз, а то по описанию больше похоже на какие-то бредни. Заявленная пиковая эффективность боевой единицы – девять тысяч в сутки! Почти вполовину больше, чем существующие! Представляете? – Ресерч-полковник фыркнул, что, очевидно, обозначало крайнюю степень недоверия.

– Да, сэр, трудно поверить, сэр! – услужливо хохотнул ассистент.

– Я с вами говорю, ресерч-полковник! – о голос Гнусмана можно было порезаться.

– Да и второго тоже готовьте, – устало махнул рукой научник, – быстрее управимся.

Мартин почувствовал, как в его шею втыкается шприц. И как стены комнаты медленно тускнеют, превращаясь в свое негативное изображение.

И через минуту мир перед его глазами сжался до лица Гнусмана, что-то разъяренно орущего равнодушному ресерч-полковнику.

А потом не стало ничего.

Ресерч-полковник Алексей Вольский в детстве был очень любознательным ребенком. Если его сверстников обычно устраивал ответ на заданный вопрос, то Леша Вольский неизменно подозревал какой-то подвох и пытался раскопать самую суть предмета, постоянно удивляя сначала родителей, а потом и учителей неожиданными познаниями. В то время как его одноклассники бредили космофлотом и военной романтикой, что широко пропагандировались Империей по многочисленным развлекательным каналам, щуплый и бледный от постоянного сидения за терминалом Вольский пропадал дома, читая какую-либо очередную научную статью. Родители с опаской поглядывали на сына, который на невинное замечание вроде «ешь больше овощей, они полезны» мог разразиться лекцией на тему правильного питания и провести сравнительный анализ содержания витаминов в каждом блюде. А мог и просто послушно затолкать в себя все предложенное с отсутствующим взглядом – это значило, что его ждет какая-то новая недочитанная книга.

Поэтому никто особо не удивился, когда еще на первом курсе университета Вольскому была предложена стезя военного научника. Ресерч-канцелярия пристально следила за молодыми дарованиями и всеми средствами пыталась забрать их под свое крыло. Финансирование Империей военно-исследовательских программ велось в приоритетном порядке, и количество кредов, вложенных в науку, не поддавалось осмыслению. Ресерч-канцелярия находилась практически на одном уровне влияния с овер-канцелярией, хотя вторая настойчиво, но пока что безуспешно, пыталась подмять первую под свой полный контроль.

Впрочем, Вольского это нисколько не волновало. На его взгляд, обучение в закрытом научном центре выгодно отличалось от давно изученной программы первого курса гражданского университета, где Алексей откровенно скучал. Отец одобрительно хлопнул сына по плечу, мать поплакала немного, прощаясь с ребенком, но взбудораженный Алексей этого даже не заметил. Отстраненно вычеркнув родителей в голове из списка волнующих его предметов, он всеми мыслями был совсем не дома и уже через неделю жадно поглощал новую информацию в одном тихом и незаметном военном городке.

На третьем курсе Вольский встретил свою первую и единственную любовь.

Нужно было определяться с выбором специализации, и молодых научников-студентов много таскали по разнообразным лабораториям военного городка. Здесь были представлены практически все направления, которые интересовали Империю. Представлены, конечно, поверхностно, сугубо с целью ознакомления, но и этого было вполне достаточно, чтобы сделать свой выбор.

Все лаборатории посещались с неизменным интересом и притом по несколько раз, но одну из них студенты предпочитали обходить стороной. Лабораторию, в которой стояла мертвая тишина и лишь в центре располагалась прозрачная капсула с большой темной фигурой в латаной броне. Капсула с заключенным внутри нее карателем.

Когда Вольский впервые попал сюда, он ощутил какую-то необыкновенную, скрытую силу, которая как бы таилась в неподвижном теле. Его еще недавно веселящиеся сокурсники резко притихли и словно уменьшились в размерах, подавленные тем же чувством. Имперский отдел пропаганды не зря ел свой хлеб, и слово «зачистка» давно уже прочно ассоциировалось с неминуемой и равнодушной смертью, от которой невозможно укрыться.

– Нравится? – Они и не заметили, как в комнату вошел пожилой низкий человек. Знаков различия не было видно, но студенты уже давно научились отличать начальство от персонала обслуживания ознакомительных лабораторий.

– Да, сэр! – раздался хор нестройных голосов. Студенты явно кривили душой.

– Врете же. А вот, к примеру, вы... – Скрюченный палец ткнулся в Алексея, который все никак не мог оторвать взгляда от карателя.

– Алексей Вольский, сэр, – как положено представился он.

– Так вот, Вольский, а позвольте-ка узнать, чем же таким лично вам он... хм... нравится?

– Мощь, сэр. Он пугает меня, и это завораживает. Я впечатлен, сэр!

Человек внимательно посмотрел на горящие глаза Вольского.

– А не хотите ли, молодой человек, ознакомиться с предметом поближе?

– Да, сэр!

– Ну что ж... Еще кто-нибудь желает? – Складывалось впечатление, что человек спрашивает это только для проформы. Впрочем, желающих так и не нашлось.

Человек пожал плечами и довольно равнодушно сказал:

– Если кто передумает, милости прошу. Пойдемте, Вольский, пройдемся.

«Ознакомление с предметом» затянулось на месяц, и после этого Алексей понял, что влюблен. Влюблен полностью и без остатка в технологию, что позволяла производить совершенных и неутомимых убийц. Все остальное уже не прельщало его, и со свойственной ему неутомимостью Вольский погрузился в новую область.

Вопреки широко распространенному мнению, что имперские научники могут производить отряды зачистки в любых требуемых количествах, все было далеко не так идеально. Материал в виде раненых имперцев проходил тщательную отбраковку еще на стадии медицинской диагностики, и примерно половина требуемым условиям не удовлетворяла. Из получаемых тяжелораненых не всегда можно было выкроить достаточно функциональный обрезок.

Но и это было не главное. Тот состав, что впрыскивался перед использованием зачистки (научники, задействованные в этой области, ласково называли его «злобник»), был неким синтетическим наркотиком, многократно повышающим уровень агрессии. То, что оставалось от человека, подключалось к тяжелому скафандру со всеми системами жизнеобеспечения, и система контроля в пассивном состоянии просто усыпляла мозг, вводя карателя в состояние транса. В активном же все управление полностью переходило к встроенному человеку, и тут начинались главные сложности.

Даже в затуманенном химией мозгу помимо желания немедленно расправиться с любым живым существом бродили какие-то остаточные воспоминания и мысли. И иногда это выливалось в то, что каратель на боевой операции внезапно начинал вести себя неадекватно. То он бродил по местности, нисколько не интересуясь происходящим, то, каким-то образом осознав окружающую его бойню, вспарывал сам себя или, того хуже, соотрядника резаком. Резаки тоже появились отнюдь не в качестве устрашения, а по той простой причине, что одурманенный каратель почему-то не мог контролировать тело при использовании оружия дальнего действия, и группа зачистки впадала в бешенство, бесцельно расстреливая боезапас.