Читать книгу "Время перемен - Кэтрин Куксон"

Она рыдала не меньше часа и была близка к истерике. И лишь когда Пэт пообещал, что вызовет врача, немного успокоилась.

– Кого же я родила тебе? – шептала женщина, захлебываясь слезами. – Ведь с ним не все в порядке. Я давно это знаю, он наверное, слабоумный. Ох, Пэт, Пэт, прости меня, мой дорогой.

Он крепко прижал к себе жену, не пытаясь возражать, потому что ее слова были для него не призрачным страхом, а уверенностью. Он сознавал, что их сын умственно отсталый.

Болезнь ребенка не отдалила от Кэти мужа, не охладила его чувств, чего она в тайне опасалась. Он стал даже более внимательным, насколько это было возможно. Пэт оставлял ее одну всего два раза. Первый раз он ездил в Лондон, чтобы переговорить с рекомендованным ему врачом, а второй – во Францию, где также консультировался с врачом-психиатром.

Из Лондона Пэт возвратился с доктором Кассом, человеком преклонных лет, имевшим привычку выражаться открыто, не щадя чужих чувств. Говорил он отрывисто, рублеными фразами. Доктор объяснял, что повидал немало подобных детей, и, по его мнению, этому ребенку сильно повезло, насколько в данной ситуации уместно было говорить о везении. Их ребенку не грозило быть задушенным или сидеть прикованным цепью в каком-нибудь подвале, его вряд ли даже будут запирать где-нибудь в мансарде. Доктор выразительно взглянул на Кэти с Пэтом, словно желая сказать, что в последнем случае решение за ними.

Доктор сообщил им также, что не нашел у ребенка признаков болезни Дауна, и можно надеяться, что когда тот вырастет, будет не слабоумным, а лишь умственно отсталым. Кроме того объяснил, что до пяти-шести лет не имеет смысла ничего предпринимать. К этому времени у ребенка может проявиться в определенной степени интеллект, который надо будет развивать постоянными специальными (и доктор особо это подчеркнул) занятиями. Отмечались случаи, сказал Касс, когда подобные дети вырастали и обучались простому ремеслу, что позволяло им зарабатывать себе на жизнь. Но на большее им рассчитывать не приходилось.

В заключение, доктор сообщил, что его мнение не единственное. Они могут проконсультироваться у других. Например у французского врача-психиатра по фамилии Бинет, который был известен своими интересными работами по проблемам умственно отсталых детей. Доктор Касс посоветовал Пэту съездить во Францию.

Прощаясь, Касс пожал руку Пэту и Кэти, и с чувством поблагодарил их за гостеприимство (он уже больше не казался супругам бездушным и черствым). Доктор сказал, что методы лечения постоянно совершенствуются, и кто знает, может быть, Бинет сможет им помочь. Сам же он связывал подобные заболевания с нарушением обмена веществ. Кислоты не расщеплялись, а выводились из организма с мочой. Результатом этого являлась умственная неполноценность.

– Да, да, – продолжал доктор Касс, усаживаясь в экипаж, – я считаю, что все это связано с обменом веществ. Если вы решите поехать к Бинету, передайте ему мои соображения. А сочтете нужным, я могу написать ему. Возможно, он не согласится с моим диагнозом и скажет, что ребенок вырастет слабоумным. Господи, их столько сейчас повсюду, чуть ли не полстраны слабоумные. А теперь до свидания, и если вам понадобится моя помощь, дайте мне знать. – Он высунул голову в окно экипажа, огляделся и заметил: – Милое местечко, очень милое. – И с этими словами уехал, оставив несчастных родителей с их горем.

Патрик отправился во Францию и встретился с месье Альфредом Бинетом. Доктор предупредил, что не видя ребенка, может высказать только общие предположения. В целом он согласился с точкой зрения доктора Касса, хотя и не исключал возможности, что случай более сложный. Но если у ребенка сохранились некоторые реакции, то существовал шанс, что полное слабоумие ему не грозит, и тогда у него может проявиться в определенной степени интеллект, который будет выше, чем для людей с подобными отклонениями. Доктор наблюдал в своей практике такие случае, поэтому надежда оставалась.

Неясное будущее круто изменило уклад их жизни, центром которой теперь стал их бедный ребенок. Отошли в прошлое веселые праздники, гости больше не собирались в их доме за ужином. К ним теперь приезжали лишь близкие друзья и родственники. Для всех остальных двери дома закрылись. Дворецкий Макнейл поговорил с прислугой, и с тех пор все они дружно хранили молчание о делах в усадьбе и не пускали в нее никого, кроме родных и самых близких людей.

Но даже эти визиты сильно огорчали Кэти. Она не могла да и не хотела прятать ребенка в детской, и предположение доктора Касса не считала обвинением в свой адрес. Но когда она ловила обращенные на сына взгляды, полные жалости, все ее существо пронизывала нестерпимая боль. Болезненнее всего было для Кэти отношение ее отца, который, как ей казалось, с самого начала ставил случившееся ей в вину. Она подозревала, что по мнению отца, ребенок от Вилли был бы нормальным. И в этом она не ошибалась. Гарри действительно считал, что род Ферье оказался слишком древним, а поэтому слабым.

Глава 2

Пятого июля 1889 года Лоренсу Патрику Чарльзу Ферье исполнилось три года. Ходить он не умел, но научился говорить: «па» и «ма», называл цветок «цве», а Бриджи «Бри-бри».

Эти скромные успехи были достигнуты за последние полгода, но Кэти радовалась им так, словно у ее сына открылись признаки гениальности. Даже если бы он сидел за роялем и сочинял сонату, она бы, наверное, не испытала большего восторга. Ее воодушевляли не только его попытки ходить и говорить. Мальчик стал проявлять свои симпатии и вкусы. Ему нравились пироги и пирожные, и не нравилось мясо, он с удовольствием пил молоко, но не любил бульон.

Накануне он на глазах у Кэти смахнул со стола чашку с бульоном, которую поставила перед ним няня. Кэти счастливо смеясь, бросилась к Пэту сообщить об этом. Оба они гордились, что ребенок проявил самостоятельность.

Но самые большие перемены касались его отношения к разным людям. К некоторым служанкам мальчик испытывал полное безразличие, и когда те с ним разговаривали, безучастно смотрел на них своими широко раскрытыми голубыми глазами. К другим же сам протягивал ручки. В число его любимиц входила Бриджи. Она крепко прижимала мальчика к себе и называла: «Мой голубок». Кэти еще больше полюбила ее за это. В тоже время к своему отцу она испытывала чувство неприязни за то, что он ни разу и пальцем не прикоснулся к ребенку.

День выдался жарким, воздух пьянил стойким ароматом роз. Бриджи, Гарри и Кэти с ребенком сидели в тени дуба и пили чай. Кэти время от времени обращалась к сыну, повторяя одни и те же фразы: «Лоренс любит молоко? Лоренсу нравится пирог? Нет, нет, Лоренсу нельзя это трогать. Это для Лоренса…это пирог, пирог…».

– Дорогая.

– Да, Бриджи, что ты сказала?

– Еще пока ничего, но собираюсь. Пожалуйста, не сердись, но мне кажется, было бы полезнее, если бы ты говорила с ним естественно.

– Я это и делаю.

– Боюсь, что нет, дорогая. Ты говоришь: «Лоренс берет пирог. Лоренс может делать это и Лоренс не должен делать то». Неестественно начинать каждое предложение с его имени. Это отложится в памяти, когда мальчик заговорит, то сохранит такую же манеру.