Читать книгу "Новый год плюс Бесконечность - Сергей Челяев"

А потом в голове Вадима тихо, чуть подрагивая серебряным язычком, прозвучал колокольчик. Раз, другой и третий. В глазах щелкунчика что-то ожило, они наполнились пониманием. И хотя кукла по-прежнему оставалась недвижной, теперь она чутко прислушивалась к тишине, пропитавшей весь елочный зал. И наконец, Вадим услышал далекий голос, эхом разлетевшийся и тут же рассыпавшийся в его голове серебристыми льдинками-осколками.

«Хозяин! Хозяин! Вы слышите меня?»

Если бы Вадим мог, он непременно завертел бы головой в поисках того, кто окликал его сейчас в пустом зале, под нарядной раскидистой елью.

Но кукла не могла двигаться. Заключенный в тесной деревянной оболочке молодой человек не мог пошевелить даже своими огромными челюстями, не то чтобы, скажем, встать или хотя бы просто сменить позу. Правда, неудобства от нее злополучный баронет также не испытывал никакого. «В самом деле, разве может дерево уставать?» — вспомнилась ему одна хорошая добрая сказка из детства. Но, удивительное дело, Вадим сейчас никак не мог вспомнить ни названия самой сказки, ни о чем в ней шла речь. Кто бы мог подумать, мысленно усмехнулся он.

Но даже в мыслях его улыбка вышла жалкой и неуверенной.

«Вы слышите меня, хозяин?»

«Кто здесь меня зовет?» — подумал Вадим. Но, несмотря на то, что это была, конечно же, только мысль и ничего больше, голос тут же ответил.

«Кто же еще может звать вас хозяином? — усмехнулся кто-то прямо в его голове. — Разве что ваш преданный слуга».

«Но мой преданный слуга спит под елкой», — возразил молодой человек, понемногу входя во вкус хоть такого общения — мысленно, привалившись к картонной стенке, с разинутым ртом и свернутой зубастой челюстью.

«И пусть, и на здоровье», — согласился голос, который, казалось, исходил откуда-то сверху, рождаясь над головой Вадима, в небе или просто — на потолке зала. Там, где темнели замысловатые картинки, некогда выведенные кистью знатного проезжего мастера-живописца.

«Но если Пьер, дай ему бог здоровья, спит, то у вас все же остается еще один преданный слуга, хозяин», — вкрадчиво заметил голос.

«Это ты? Арчи?» — не поверил собственным мыслям баронет.

«С вашего позволения».

«Так значит, это действительно был ты? Там, на елке?»

«Почему же это — был? Я и сейчас есть. А если бы вы с Пьером поверили этому несколько… эээ… раньше… и были бы при этом слегка… деятельнее, многое можно было бы изменить уже нынче».

«Но как же ты говоришь со мной?»

«На языке кукол, хозяин», — последовал ответ.

«А что, теперь, значит, и я понимаю его?»

«Разумеется. Теперь и вы — один из нас», — засмеялся голос.

«Почему — из вас, Арчи? Пьер, слава богу, пока еще человек».

«Вот именно, хозяин. Вот именно. Это мы и должны использовать, пока еще не поздно».

«А что случится, когда будет поздно?» — непонимающе спросил Вадим.

«Думаю, тогда судьба наша незавидна, — философски заключил арлекин. — Меня, по всей видимости, нечаянно сбросят с ветки и расколют, а вас могут и сжечь. Ваше нынешнее тело, хозяин, на мой скромный взгляд, сработано из отменного дерева. Поэтому гореть будете долго».

«Бр-р-р…» — пробормотал Вадим, понемногу привыкая к тому, что у него не движутся губы и язык и он совсем не ощущает гортани. А слова, в том числе и собственные, звучат и отдаются где-то внутри его существа, теперь — странного и пугающего.

«Хоть я и не знаю, буду ли при этом чувствовать что-нибудь, хотелось бы еще, честно говоря, пожить немного. И не в этом дурацком деревянном футляре».

«Совершенно с вами согласен, хозяин, — живо откликнулся арлекин. — Погибать во цвете лет никакой кукле не по нраву».

«Неужели нет никакого выхода?» — горестно прошептал Вадим.

«Отчего же? — вскричал арлекин. — Выход всегда есть. Во всяком случае, надежда. И уж тем более — под Новый год».

«Что ты хочешь этим сказать?»

«Да вы разве не знаете, что канун Нового года — это всегда время чудес? Как добрых, так и паршивых, как мы с вами уже убедились».

«И что же? Какого чуда мы с тобой вправе ожидать?»

«Очень маленького, — вздохнул арлекин. — Но на него — вся наша надежда. Покуда же давайте подождем. Мне необходимо кое о чем поразмыслить. Ведь не зря же меня зовут Затейник».

«А сколько его прикажешь ждать, твоего маленького чуда?» — недоуменно подумал несчастный баронет.

«Ровно два часа с четвертью, — странным тоном мысленно ответил арлекин. — Мы с ним договорились, и мною взято твердое обещание не опаздывать. А то знаю я их…»

Некоторое время баронет молчал, если можно так говорить о мысленном разговоре, после чего сокрушенно вздохнул.

«Бедняга Арчи! Видать, он действительно повредился умом, качаясь тут на ветке. И нечему удивляться: меня ожидает, по всей видимости, то же самое — тихое сумасшествие от ужасной неподвижности тела и мыслей, потом тлен и забвение. И это еще в лучшем случае».

Щелкунчик по-прежнему сидел, привалившись к ватной коробке и тупо тараща в ночь круглые бессмысленные глаза. Возле него посапывал в кресле Пьер, даже во сне задумчиво морща лоб, точно не прекращая трудных размышлений и в объятиях Морфея. Над ними тихо кружился на тонкой нити забавный арлекин.

Спал в своей длинной узкой кровати крестный Дроссельмейер, сложив на груди руки, как покойник, и раздувая изредка крылья длинного хищного носа. Храпело на разные голоса и тембры семейство Штальбаумов, обуреваемое самыми различными снами и бурно расцветающими в них тучными и обильными предновогодними страстями.

Нервно ворочалась с боку на бок Мари, тихо вздыхала сквозь сон и искала мысленным взором возле себя милого друга щелкунчика. Искала и не находила, и оттого сны ее становились все тревожнее, и подушка была горяча, и локоны рассыпались по ней спутавшимися предрассветными чудо-травами.

И только человек в обличии баронета Монтага спал спокойно и потому крепко. Ему было чрезвычайно уютно в новом теле, покойно и приятно; он даже сквозь сон предвкушал грядущие новые и необычные радости. И только его нос часто морщился и подрагивал, точно что-то невидимое и назойливое щекотало ноздри, и крылья, и даже переносицу. И лжебаронет порой во сне подносил руку, как будто бы расправить и разгладить несуществующие усы. Но пальцы его всякий раз встречали пустоту.

Однако был еще один, тот, который совсем не спал.

Спустя два часа или около того в маленькой щелке в полу случилось еле заметное шевеление. Это оттуда вылез крохотный мышонок, бесшумно выкатился на середину спальни и осмотрелся. Первым делом он убедился, что кровать под чудовищем тихо и мерно поскрипывает в такт его дыханию. Удостоверившись, что чудовище крепко спит, мышонок выбежал из спальни, миновал кабинет и, просочившись и неприметную щель между створками дверей, помчался по коридору. Вокруг было темно, но мышонок, видевший ночью почти как днем, прекрасно знал дорогу.